Затуманенному сознанию Лауры потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что она лежит не на своей постели. Она выглянула из-под изящного балдахина, глубоко вдыхая чистый мужской аромат, который, казалось, окружал ее, и медленно повернув голову, обнаружила дремлющего в кресле Николаса.
Даже несмотря на свисающие на лицо волосы и синяки под глазами от усталости, он все равно выглядел как принц. И если уж говорить честно, он очаровывал ее сейчас еще больше, чем в тот день, когда она нашла его в лесу. Тогда он был просто симпатичным незнакомцем. А сейчас это была уже не только прекрасная внешность, которой она восхищалась, но и его ум, тонкий юмор и дразнящие вспышки гнева и нежности.
Словно почувствовав на себе ее задумчивый взгляд, он открыл глаза.
— Что со мной случилось? — спросила она, удивляясь своему хриплому голосу.
Он выпрямился и склонился над постелью, сжимая ее руку.
— Скажем так, кулинарные способности твоей сестры оставляют желать лучшего.
— Я, кажется, предупреждала тебя об этом, — хрипло проговорила Лаура. — Разве я не рассказывала о том, как она запекла однажды дюжину червей в пирог из грязи и принесла его к чаю преподобному Тилсбури?
— Нет, — ответил Николас, криво улыбнувшись. — Если бы рассказала, я отказался бы от свадебного пирога, который она испекла для меня.
Лаура застонала, вспоминая, что произошло.
— О, жаль, что я не отказалась.
— Мне тоже жаль. В следующий раз, когда я поймаю тебя покушающейся на мои сладости, я просто найду в себе силы тебе отказать. — Он убрал с ее лица растрепанные волосы, его глаза стали проясняться. — Хотя должен признать, в данный момент я не уверен, что смогу отказать тебе в чем- либо.
Лаура коснулась его щеки, удивляясь, как за такое короткое время его лицо стало для нее таким родным. Он предлагал ей весь мир, а она отказывала ему в самом неотъемлемом праве — его личности. И в этот момент она поняла, что должна сделать. Она должна рассказать ему все, даже если это означает разоблачить свой собственный обман. Но тогда он больше никогда не посмотрит на нее с такой соблазнительной смесью смущения и нежности. Никогда больше не притянет ее к себе и не станет расточать ее губам поцелуи.
Лаура уткнулась в подушку, скрывая наворачивающиеся на глаза слезы.
Принимая горе за усталость, Николас нежно поцеловал ее в лоб и задул свечу.
— Спи, дорогая. Я пойду, скажу остальным, что с тобой все будет в порядке.
— Я только хочу, чтобы со мной все было в порядке и раньше, — после его ухода прошептала Лаура в темноту.
Когда Николас проник в амбар, то сначала решил, что в нем пусто. Но потом он услышал, как над головой на чердаке что-то шевельнулось, словно маленькое испуганное животное поглубже забилось в свою нору.
Он поднялся по лестнице на чердак и стал всматриваться в пыльный полумрак, пока, наконец, не обнаружил под свесом крыши слабый отблеск чего-то золотистого. Лотти сидела, зарывшись в сено, ее руки обнимали колени, а слипшиеся от влаги пряди волос падали на лицо. Она смотрела мимо него, прямо перед собой, на ее щеках виднелись следы высохших слез.
— Лаура умерла, да? — спросила она, прежде чем он успел раскрыть рот. — Вот зачем вы пришли. Чтобы сказать, что она умерла.
Николас прислонился к столбу, подпиравшему крышу.
— Я пришел, чтобы сказать, что твоя сестра пришла в себя.
Недоверчивый взгляд Лотти взлетел к его лицу.
Он кивнул.
— С ней все будет в порядке. Завтра утром она уже сможет подняться с постели.
На глаза Лотти снова навернулись слезы, но прежде чем они смогли смыть с ее лица страдание, она быстрым движением вытерла глаза.
— Как я теперь смогу смотреть ей в глаза? Она никогда не простит мне то, что я сделала. Как она сможет?
— Она не знает, что должна прощать тебя за что-то, кроме плохо испеченного пирога. Я не сказал ей.
Слезы Лотти высохли так же резко, как появились.
— Почему? Почему вы это сделали?
Он пожал плечами.
— Я точно не помню, но думаю, что когда-то и мне было десять лет. Но не стоит повторять свои ошибки, — сузив глаза, добавил он. — Ты пыталась сыграть со мной злую шутку, и я не советую тебе пытаться ее повторить.
Лотти с угрюмым сопением поднялась на ноги.
— Пирог не причинил бы большого вреда такому буйволу, как вы.
Она хотела пройти мимо него к лестнице, но он крепко схватил ее за руку и заставил встать перед ним.
— Я знаю, что не нравлюсь тебе, Лотти, и могу предположить, почему.
Он почувствовал, как по ее тельцу пробежала волна дрожи.
— Можете?
Он кивнул, смягчая голос и хватку.
— Веришь или нет, но я не собираюсь занять твое место в сердце твоей сестры. И в нашем доме всегда будет место для тебя и Джорджа, пока вы этого хотите.
С минуту ее словно раздирало желание броситься ему на шею и обнять. Но вместо этого, она вывернулась из его руки и без слов стала спускаться по лестнице.
Николасу пришлось заметно удалиться от дома, чтобы найти Джорджа. К тому времени, когда он добрался до сгоревших руин на краю Ардена, дождь совсем прекратился и оставил после себя легкий туман, стелившийся по земле как дым. Пригнувшись, Николас подлез под сломанную балку и нашел Джорджа точно там, где и указала Куки — в разрушенном дымоходе того, что, должно быть, когда-то было гостиной приходского священника. Мальчик сидел, запрокинув голову, и смотрел в небо через зияющее отверстие в том, что когда-то было крышей.
Николас не стал ждать, пока тот заподозрит самое худшее.
— Твоя сестра пришла в себя. С ней все будет в порядке.
— Я знаю. — Джордж холодно и высокомерно посмотрел на него. — Я не оставил бы ее с вами, если бы думал иначе.
Николас приблизился, стараясь не вставать на гнилые доски.
— Это место опасно. Я удивлен, что его не снесли еще давным-давно.
— Леди Элеонора и Лаура хотели снести дом, но я и слышать об этом не хотел. Каждый раз, когда они поднимали эту тему, я закатывал такую истерику, по сравнению с которой Лотти выглядела просто ангелочком. — Джордж продолжал смотреть в небо, как будто надеясь, что за облаками сверкнет хоть одна звезда. — Знаете, ведь это я оставил горящую лампу той ночью. И за все годы Лаура ни разу этим меня не попрекнула.
Николас нахмурился.
— Ты был всего лишь ребенком. Это был несчастный случай. Ужасная трагедия.
Джордж поднял обугленную щебенку и подбросил ее в воздух.
— Знаете, я помню их. Своих родителей.
— Тогда тебе очень повезло, — тихо сказал Николас, чувствуя, как болезненно отдается пустота в собственной груди.
Джордж покачал головой.
