Ровена стояла, едва дыша, в его объятиях. Прохлада, наполнившая спальню, отступила перед теплом его тела, прижавшегося к ней сзади. Его губы коснулись шеи Ровены.
— Тебе необязательно быть одинокой, Ровена, — прошептал он.
Ровена, казалось, таяла от этого тепла, окутавшего ее чувством уюта и безопасности. Его губы дотронулись до уха. Она вздрогнула, ощутив силу его соблазна.
«Смотри, как он очаровывает».
Эти слова возникли сами собой. Она услышала их в зале замка Ардендон. Произнесенные злым шепотом, полным порицания, они запомнились. Ровена взглянула на руки, охватившие ее. Грудь сдавило горькое чувство. Она отчужденно сжалась. Она не была леди Алисой, готовой согревать ночью постель знатного дворянина.
Ее голос прозвучал на октаву ниже обычного:
— И какую же цену должна я заплатить за ваше общество, милорд?
Руки Гарета упали с ее талии. Он отступил, и ветер вновь охватил ее холодом. Ровена склонила голову.
— Не могли бы вы отправить меня домой?
— Мог бы, но не отправлю.
Ровена повернулась к нему.
— Тогда дайте знать моему отцу, что со мной все хорошо. Что меня не морят голодом и не… — она на мгновение опустила взгляд, — не обижают. В вашей власти облегчить мучения моей семьи. Вы, конечно, могли бы оказать мне подобную небольшую милость.
Гарет отвернулся, способный вынести что угодно, только не ее мольбы. Ему легче было бы отказать ей, если бы она топала ногами и кричала, как избалованный ребенок. Он втайне надеялся, что Ровена окажется такой. Она не знала, что в эти долгие недели вся жизнь его была поглощена стараниями послать вести к ее отцу. Послать в виде злобной сплетни либо в виде небрежной реплики какого-нибудь лорда. Эта исходящая от него самого весть о захвате Ровены и жестокостях, которые она терпит в его руках, распространялась, как лесной пожар, по всей Англии. Он рисковал обратить на себя гнев самого короля Эдуарда, прежде чем Линдсей Фордайс наберется смелости, чтобы явиться к нему. Он сам ужасался своим фантазиям, распространяя эти истории. Но все же это были лишь фантазии.
Ровена дотронулась до его руки:
— Я прошу вас, милорд…
Он отпрянул, как будто она ранила его. Кулак его ударил по столу, разбив вдребезги черепаховый гребень.
— Нет! Если твой отец хочет узнать что-нибудь, то пусть он явится сюда.
Гневные слова застряли в горле Ровены, когда она увидела огонь, тлеющий в темных глазах Гарета. Она не смогла выдержать его взгляд, и ее ресницы опустились. С оглушительным грохотом хлопнула дверь, и Ровена осталась одна.
Гарет здорово ударился голенью обо что-то. Он тут же разразился проклятиями, разнесшимися громогласным эхом под балками башни.
— Ай-яй-яй, — послышался из темноты низкий и насмешливый голос Марли. — Такие ругательства в присутствии леди.
Глаза Гарета приспособились наконец к слабому свету затухающего огня. Марли лежала на животе поперек деревянной кушетки. Свисающие ноги весело раскачивались в воздухе.
— Покажи мне леди, и я попрошу прощения, — прорычал он, рывком надевая на ходу перчатки.
Видя, что он направляется к выходу, Марли встала, прижав плечо к двери и загораживая ему путь.
— Чем твоя шлюшка вызвала такое неудовольствие?
Гарет остановился перед нею. Под его сдвинутыми бровями сверкал взгляд, который заставил бы сжаться от страха многих мужчин.
— Посторонись.
Марли с притворным вниманием разглядывала свои обгрызенные ногти.
— Я думаю, она ничем не вызвала твоего неудовольствия. Но и желанного удовольствия не доставляет.
Гарет схватил Марли за тунику. Он поднял сестру за шкирку, как щенка.
— Ты знаешь гораздо меньше, чем тебе кажется, маленькая сестренка. — Он бросил ее, как мешок с яблоками, и резко открыл дверь.
— Я знаю одно: если бы эта сладкая штучка в твоей спальне согревала твою постель, ты бы не рвался так из Карлеона по ночам.
Гарет остановился.
Тон Марли из насмешливого стал серьезным.
— В чем дело, Гарет? Она — лишь пешка в твоей игре. Конечно, ее папа уже услышал о том, что этого золотоволосого ангела держат взаперти в твоей спальне. Даже крестьяне шепчутся об этом. Разве не этого ты хотел? Почему бы не кончить все разом и не послать ее домой?
Гарет повернулся на каблуках.
— Если я пошлю ее домой изнасилованной и с ребенком, чего я добьюсь?
— Отмщения.
— Отмщения кому? Ей? Мне? Нет, Марли. И хочу истины больше, чем отмщения. И я готов ждать.
Марли протянула к нему руку, но он уже ушел.
Розовый рассвет просачивался сквозь закрытые ставни. Ровена перевернулась и отбросила меха. Какое-то время она лежала тихо, чувствуя жар и внутреннее затем снова укрылась до самого носа перекатилась на другой бок, со стоном отвращения глядя на валики пыли под кроватью Гарета, и вновь перевернулась, крепко закрыв глаза, когда услышала звук открывающейся двери.
Гарет вошел тяжелыми спотыкающимися шагами. Ровена услышала сильный удар по дереву и затем — бессвязные ругательства. Потом настала тишина. Она несмела, открыть глаза. До нее донесся его запах — запах пота и эля, и еще странный аромат сирени, перебиваемый каким-то непонятным резким запахом, который она не узнала.
Он упал на постель, не потрудившись раздеться. Лишь когда комната наполнилась звуками его ровного дыхания, Ровена открыла пылающие от бессонницы глаза. Она тихо оделась и выскользнула из спальни.
Марли стояла, прислонившись к столбу, внизу у лестницы. Где-то под космами волос, закрывающих ее лицо, сверкали темные глаза. Не говоря ни слова, она подобрала шлем и копье и бросила их Ровене. Ровена поймала оружие на лету. Они отправились из замка в прохладный рассвет, остановившись ненадолго на турнирной арене, чтобы разделить пополам горячий ячменный хлеб, который Марли захватила с собой.
6
Марли ворвалась в покои Гарета. Ее бешеный крик был столь неожидан, что Ровена чуть не упала со стула.
— Он едет! Он едет наконец! Я видела его флаги с северной башни! Можно, я устрою ему засаду? Пожалуйста, позволь мне. Гарет, я умоляю тебя. Позволь мне проучить его за его непомерную гордость!
Чтобы во всей красе показать удар, который она нанесет по гордости сэра Блэйна — а это именно о нем шла речь, — Марли от души шарахнула по столу своей булавой. Пергаментная рукопись, которую изучала Ровена, разорвалась. Две половинки свитка порознь покатились на пол. Ровена потянулась за разорванным свитком, но сквозняк подхватил драгоценную рукопись и унес ее за окно.
Гарет тихо выругался.
Марли тоже подошла к окну.
— Боже мой, вон он едет! Позволь мне напасть на него. Я знаю подходящее дерево.
— Он оставлял нас в покое дольше, чем я надеялся, — сказал Гарет. — Должно быть, муки любопытства все же оказались сильнее его.
Ровена приподнялась на цыпочках за их спинами, но ей все равно ничего не удалось увидеть. Тогда она протиснулась под рукой Марли, но лишь ударилась о ставень, когда Марли резко повернулась.
— Смотри, какая у него свита! Он, наверное, ведет с собой половину Англии.
