пира.
Мужчины приветствовали предложение со сдержанной веселостью. Леди Алиса прижала платок к дрожащим губам. Лицо Гарета оставалось мрачным.
В зал принесли охапки шерстяных наголенников и меховых жилетов, свалив кучей на коврах. Мужчины, как дети, переминались в нетерпении с ноги на ногу, пока женщины укутывали их в плащи и заматывали шарфами капюшоны, делая из них непроницаемые для снега колпаки. Дамы обменивались шутками и шпильками друг с другом, стараясь отогнать страх за своих мужчин. Тут и там слышался громкий смех женщин запечатлевающих поцелуй на счастье на вспотевшем лбу охотника. Замужние матроны давали своим мужьям прощальный шлепок пониже спины, когда те поворачивались, готовые к выходу. Веснушчатая девушка не старше Ровены всовывала в руку рыцаря свой платок.
— А у вас нет напутствия для меня, прекрасная Ровена? — прошептал Блэйн. Он подкрался к ней сзади тихо, как кот. Его меховая шапка была весело сдвинута набок.
— Какого напутствия вам хотелось бы?
Блэйн положил руку на сердце и сощурился в своей неотразимой манере.
— Залога вечной любви от леди, которую я обожаю.
Ровена взглянула на свой наряд. На ней не было пояса. Не нашлось даже платка, который она могла бы подарить на счастье.
— Боюсь, что у меня ничего нет.
— Умоляю вас. Может быть, поцелуй в память о ваших нежных губках. Не посылайте меня так просто в ледяную могилу.
Щеки Ровены зарумянились. Блэйн наклонился к ней.
— Отойди в сторону, Блэйн, или получишь напутствие ударом копья в лоб. — Прямо на них по лестнице спускался медведь, тяжело ступая и рыча приглушенным голосом.
Блэйн отступил, давая проход лохматому чудовищу, кто-то из женщин завизжал от страха, и взгляды их обратились к лестнице. Закутанная в косматые шкуры с головы до ног, Марли протопала в зал.
К ногам ее было привязано кожаными ремнями нечто вроде кухонных подносов.
Гарет пересек зал, направляясь к ней, и между ними произошел тихий, но явно очень горячий диалог. Он закончился тем, что Марли с досадой швырнула свое копье в зал. Один из пажей вовремя увернулся с бледным, как пепел, лицом. Копье вонзилось прямо в дубовую балку, к которой он только что прислонялся. Ровену передернуло от слов, которыми Марли громко и ясно выразила свое отношение к этой охоте. Она схватила бутыль с элем и, оглушительно топая, ушла из зала, продолжая сыпать еще долго слышимыми проклятиями.
Блэйн пожал плечами:
— Чего тут еще ожидать? Он позволяет ей вести себя как дикарка. Хорошая взбучка мигом исцелила бы ее.
Стоявший рядом оруженосец захихикал:
— Или хорошая…
Ровена кашлянула, собираясь вступиться за Марли. Оруженосец встретил ее холодный взгляд и отошел. Ровене и самой непонятно было ее стремление защищать Марли, хотя теперь Марли и Гарет были единственной семьей, к которой она принадлежала.
По сигналу Гарета двое мужчин рванули дверь, по счастью, открывавшуюся внутрь. На зал опустилась тишина, которой все они так упорно избегали.
Весь дверной проем был завален сугробом слежавшегося снега. Неистовый вой ветра за ним заглушил нервное биение сотни сердец. Мужчины стояли в неподвижности, как будто примерзли, пока крик Гарета не привел их в движение.
— Копья! Принесите все копья, которые можно найти!
Поднялся возбужденный говор. Наконец принесли копья. Женщины смотрели, как мужчины разваливали неожиданную преграду. Снег летел во все стороны пушистым облаком, и вот путь свободен. Все ликовали. Порывы ветра швыряли в зал заряды слепящего снега. Последние объятия — и, предводительствуемые Гаретом, мужчины взобрались на остатки снежного холма в дверном проеме и исчезли в белой пурге.
Ровена повернулась и побежала вверх по лестнице. Она мчалась по длинным коридорам и снова вверх по узкой винтовой лестнице, которая казалась ей нескончаемой. В холодном затхлом воздухе этих нежилых помещений ее частое прерывистое дыхание сразу превращалось в пар.
Она вбежала в северную башню и бросилась на колени перед узким низким окошком. Ее негнущиеся от холода пальцы ухватились за задвижку, но она не поддавалась, Ровена ударила кулаками по дереву, не ощущая боли. И с жалобным скрипом ставни раскрылись.
Ворвавшийся холодный воздух и головокружительная высота башни заставили Ровену отпрянуть. Ледяные иглы снега ослепляли ее, медленно тая и превращаясь в затуманивающие зрение слезы. Она вытерла глаза и, положив на ледяной каменный подоконник руки, наклонилась, пытаясь разглядеть что- нибудь в белом буране. Ее глаза щурились от ветра, а пальцы онемели от холода, но ей удалось все же различить размытые фигуры, спускающиеся с подъемного моста далеко внизу. Все ее внимание было сосредоточено на том, кто возглавлял охотников. Ветер хлестал с севера, скрыв из поля зрения всех на несколько мучительных секунд, но затем цепочка борющихся с пургой мужчин стала видна вновь. Ровена высунулась сильнее, следя за Гаретом жадным взором, пока ее волосы не смерзлись ледяными прядями. Но последняя темная фигура уже исчезала в лесу, едва угадывающемся за снежной пеленой.
Дрожа от холода, Ровена закрыла ставни. Они сразу дико застучали от порывов ветра. Ровена покинула башню, крепко закрыв дверь за собою. Она добралась до спальни, которую делила с Гаретом. Разведенный утром огонь догорел. Она подержала ладони над последним сиянием углей, чтобы ощутить хоть чуть-чуть тепла. Снег, осевший на ее волосах и платье, растаял, и вода капала на туфли. Она подобрала мех с пола, но он выпал из ее пальцев, когда ее задумчивый взгляд остановился на кровати, занимавшей большую часть спальни.
Ровена подняла одну из меховых шкур с постели Гарета и зарылась в нее лицом, закрыв глаза и ощущая приятный мускусный запах. Набросив тяжелую шкуру себе на плечи, она спустилась с лестницы, чтобы ожидать вместе с остальными женщинами возвращения мужчин.
По мере угасания дня и приближения сумерек болтовня женщин становилась все возбужденнее. Напряжение нарастало, и все чаще взгляды женщин обращались на входную двери. Смеющиеся служанки вымели снег, обвалившийся в зал, когда дверь открывали, но плотно закрыли створки, защищая зал от бьющего снаружи ветра. О битве со снежным зверем напоминала лишь темная лужица воды.
Проходили часы. Паузы становились все дольше, смех слышался все реже. Дамы склонили свои головы к рукоделию, стараясь не вздрагивать от любого доносившегося звука. Все ждали. Данла шаркала между ними, предлагая пирожки и медовый напиток, однако все это оставалось нетронутым.
В тишине, нарушаемой лишь завыванием ветра, Мортимер достал свою лютню и тихонько перебирал струны. Он был единственным мужчиной, оставленным в замке, не считая горстки пажей нежного возраста. Мортимер наигрывал начало одной мелодии, затем другой, стараясь больше для себя, чем для развлечения дам. У Ровены закружилась голова, когда ей почудились звуки той самой баллады, которую, казалось, она никогда не услышит вновь. Слова сами всплыли в ее памяти под музыку Мортимера, однако его пальцы вскоре перешли к припеву другой песенки. Ровена прижалась лицом к меху, взятому с постели Гарета, ища убежища от острого отчаяния, наполнившего ее душу.
Когда она подняла голову, то встретила взгляд леди Алисы, с холодным любопытством направленный на нес. Ровена ответила ей столь же немигающим взглядом, и Алиса вновь склонила голову к вышивке, лежащей на ее коленях.
Марли металась по залу, как волк в клетке. Дамы поспешно подбирали ноги, когда она проходила мимо.
Полная женщина, стянутая, как колбаса, коричневым шерстяным платьем, улыбнулась притворно веселой улыбкой.
— Как разумно было со стороны сэра Гарета и сэра Блэйна организовать охоту. Мужчины просто ненавидят сидеть взаперти.
Марли развернулась на ходу. Своей обычной развязной походкой она подошла к говорившей и наклонилась к ней, опершись руками на ручки кресла.
