Блэйн насмешливо поднял бровь.
— Ты хочешь, чтобы я вылепил его по своему образу?
— Боже сохрани, Я хочу, чтобы ты сделал его похожим на твоего отца.
Пальцы Блэйна нежно разгладили старый пергамент у него под рукой.
Гарет взглянул на чертеж.
— Угловые башни?
Блэйн пожал плечами.
— Некоторые из старых планов моего отца. Я размышлял о том, чтобы пристроить к Ардендону то, что не успел отец.
— Твои залы опустели.
— Я отправил гостей упаковываться. С приглашением на майский праздник, конечно.
В глазах Гарета мелькнула улыбка,
— Конечно. — Он тяжело хлопнул Блэйна по плечу и направился к двери.
— Гарет?
Гарет с неохотой повернулся.
— Что мне сказать ей, когда она проснется и первым делом, как всегда, назовет твое имя?
Гарет поднял глаза, темные, как полночь.
— Скажи ей, что я недостоин ее. У меня нет права думать иначе.
Он был на полпути к двери, когда тихие слова Блэйна настигли его.
— К черту твою гордость. Гарет круто развернулся.
— Да. К черту мою гордость. Она чуть не убила Ровену. — Голос его смягчился. — Я не дам своей гордости еще одну возможность.
С этими словами Гарет оставил своего друга, уставившегося невидящим взглядом в пергамент перед ним. Он прошел мимо ниши, где спрятался Маленький Фредди. Тот выскользнул из тени, как только Гарет исчез в потоке солнечных лучей, щедро разливавших свой свет за дверями донжона.
Маленький Фредди задержался на мгновение и бросился к лестнице. Его быстрые ноги помчали его вверх по ступеням. Он пронесся вдоль узкого зала, затем — снова вверх по более крутым лестницам. Он дышал быстро и неровно, когда бежал дальше по наклонному коридору. Его руки не сразу справились с задвижкой. Он выскочил на стены башни, под солнце и ветер. Его руки уперлись в нагретый солнцем парапет.
Далеко внизу из конюшни вывели жеребца для Гарета. Рыцарь в черном взял поводья у Большого Фредди, сразу прислонившегося к стене конюшни.
Когда Гарет перебросил длинную ногу через спину жеребца, ногти Маленького Фредди впились в камень. Невозможно было различить, где кончается черный блеск кожи коня и начинается плащ рыцаря. Гарет пустил лошадь неспешной рысью по дороге, обходившей озеро, длинной извилистой дороге, ведущей в сторону, противоположную Карлеону.
Маленький Фредди затаил дыхание, когда Гарет достиг первого поворота. Лошадь замедлила бег, и Гарет пустил ее гарцевать по кругу. Даже на таком большом расстоянии, разделявшем их, Фредди почувствовал, что глаза Гарета нашли сияние его светлых волос на башне. Рыцарь поднял руку в перчатке в приветственном салюте.
Маленький Фредди отчаянно махал обеими руками, перегнувшись через стену, пока сгущающаяся зелень мира внизу не закачалась у него перед глазами. Гарет опустил руку и дернул поводья. До слуха Фредди донеслось слабое позвякивание колокольчиков. Жеребец повернулся, пустившись в галоп, унося своего всадника за поворот дороги и из поля зрения Фредди. Он вновь появился в виду на следующем изгибе дороги — одинокое черное пятнышко на нескончаемой ленте желто-коричневого цвета. Маленький Фредди все еще махал, когда почувствовал, как кто-то положил руку ему на плечо. Сэр Блэйн стоял у него за спиной.
Ощущая соленые слезы на языке, Маленький Фредди утерся рукавом.
— Как я скажу ей, что он не вернется?
Блэйн сжал его плечи:
— Он вернется. Не беспокойся. Он вернется.
Но говоря это, Блэйн не был уверен, что пытается убедить в этом Фредди, а не себя.
29
Порывы ветра и дождя срывали листья с ветвей. Они плясали и кружились в хаотическом неистовом танце, как будто смеясь над Гаретом, дразня своим шуршащим припевом. Во всем ощущалось холодное, влажное дыхание осени. Капельки дождя оседали на его бороде, Он плотнее закутывался в плащ, пытаясь вызвать в своем воображении картину собственного теплого очага, и усмехнулся, представив лицо Данлы, расплывшееся в приветственной улыбке. Долгие одинокие месяцы вдали от Карлеона, проведенные в битвах на стороне короля Эдуарда, приглушили яркость этих картин, смешав их с другими воспоминаниями: вспышка белых зубов под спутанными черными волосами; пшеничные локоны, тяжелые и влажные после купания; окровавленное копье, лежащее в пыли. Лошадь споткнулась, и Гарет прикусил губу, радуясь боли, прогнавшей видения. Воспоминания были опасны, их лучше не тревожить.
Пучок мокрых листьев шлепнулся ему на плечо. Он взглянул наверх. Между черной сетью ветвей серое небо постепенно темнело. Не было солнца, радовавшего глаз в осеннем лесу. С рассвета до заката с неба падали свинцовые капли дождя.
Широкую дорогу окружали древние деревья, огромные и помнящие все. Казалось, за ним наблюдают их немигающие глаза. Неужели они всегда были такими угрожающими? Он ощущал силу этих великанов, склонившихся к нему, подавляя его дух, ложась грузом на его грудь, сжимая ее, пока каждый вдох не становился тяжким бременем. Щупальца тумана плыли между ними, играя гибкими пальцами, чтобы заманить усталого путника. Гарет вздрогнул, ругая себя за дурацкие фантазии. Он подбодрил лошадь, которая ускорила шаг. Потрескивающий огонь и бутыль эля успокоят воображение. Еще поворот — и он будет дома.
Дерево над его головой взорвалось сумятицей обрушивающихся листьев, Гигантская летучая мышь сорвалась с нижней ветки, издавая леденящий кровь визг. У него хватило времени лишь приподнять руку, чтобы защитить лицо, прежде чем это существо набросилось на него. Его вопль смешался с неистовым криком этой твари. Оба они полетели, кувыркаясь, со спины жеребца в мокрую листву. Голова Гарета ударилась о сухую ветку. У него звенело в ушах, и казалось, что на его груди ликующе скачут уже два зверя.
— Сдавайся, — рычало существо, угрожающе махая дубинкой.
Гарет потряс головой. Два существа слились в одно. На голове летучей мыши красовался черный шлем с удлиненным отверстием там, где должен был находиться нос.
Гарет еще раз мотнул головой, прогоняя звуки назойливого колокола, и поднял ладони в жесте покорности.
— Ха! — раздался победный крик.
Голова существа наклонилась. Руки в перчатках, потрескавшихся от старости, стащили пробитый шлем.
И совсем новая мелодия зазвучала в голове Гарета — сумасшедший радостный перезвон, который мог бы затмить колокола любого собора.
Шлем полетел в листву. Гарет был задушен каскадом длинных светлых волос, обрушившихся на него. Ровена отбросила их назад с плутовской улыбкой.
Ее глаза сверкали.
— Легкая победа, милорд.
— Я всегда был легкой победой для тебя.
Руки Гарета потянулись к ней. Его пальцы трогали ее запястья, как бы желая убедиться, что перед Ним действительно сама Ровена во плоти, а не мучительная иллюзия, рожденная его больным воображением.
— Если ты — грабитель барон, то у меня нет золота. Прекрасная девушка разбила мое сердце и завоевала мое золото.
— А это тоже ее рук дело? — Ровена аккуратно выдернула седой волосок. Их стало гораздо больше на
