Как Тверца алой кровью багровела…
Вече целое ахнуло с ужаса,
Хоть никто не оказал даже слова единого -
Потому Юрий - князь был досужливый,
На противное слово пригрозливый…
Только, знать, самого совесть зазрила:
С петухом собрался, не сказавшися,
Дом своею рукою поджег, не жалеючи,
И сбежал он в Орду тайно - тайною -
И поклона прощального не было
С Новым Торгом и с вечем поклончивым.
Уж догнал ли в Орду, нам неведомо,
А заезжие гости рассказывали,
Что пригнал под Рязанью он к пустыне,
Ко Петру - христолюбцу, игумену некоему,
Разболелся, да там и преставился,
В келье, иноком, в самое Вздвиженье,
На чужой земле, а не в отчине,
Не на княженьи, а в изгнании,
Без княгини своей и детей своих болезных…
Провожали его честно, по-княжески.
Да и мы за его душу грешную
Богу нашему вкупе помолимся:
Подаждь, господи, ради святой богородицы,
Правоверным князьям и княжение мирное,
Тихо - кроткое и не мятежное,
И не завистное, и не раздорное,
И не раскольное, и бескрамольное,
Чтобы тихо и нам в тишине их пожилося!
Что летит буйный ветер по берегу;
Что летит и Тверца по-под берегом,
Да летит она - брызжет слезами горючими…
(1857 - 1858)
ОБОРОТЕНЬ
(посвящается Надежде Андреевне Загуляевой)
Дело то было давно, не теперь,
Истинно было… Кто хочет, не верь…
Только ведь правды нигде не схоронишь -
В землю не спрячешь, конем не догонишь, -
В щелку пролезет, из рук улетит,
В море не тонет, в огне не горит…
Ладно и речь не о ней… А срубили,
В старое время, село мужички,
И довелось им - знать, пришлые были -
В самом лесу жить, у Камы-реки.
Ну и живут они там, поживают,
Церковь построили, - правят свой толк
Да на досуге зверишек стреляют…
Вечер, а парня в избе не видать…
'Что так? Далеко зайти бы не надо:
Тут до трущобы до самой с версту,
А молодежник - кусты на счету;
Тут и девчонкам дорога знакома…
Знать, загулял? Будет к завтрему дома'.
Завтра в ворота, а Митьки все нет:
Кажется, парню прийти бы чем свет,
Ан не идет… А метелица стала,
Где по колено сугроб наметала,
Где и под з'астреху… 'Да! - говорят: -
Пусть погулял бы, а если плутает?
Да ведь и волк-то не то - что свой брат!
Вон пономарь со двора выезжает:
Хоть обокликнул бы, что ли, в лесу…'
Ну, пономарь, видно, где покуликал:
'Кликал, мол, братцы, я Митьку-то, кликал -
Не отозвался… Вот то-то оно:
Уж не того ли он? Вишь - холодн'о!'
Бабы послушали: 'Страхи какие!
Батюшки! Слышали? - в голос ревут! -
Митька замерз! Вон, никак и везут!
Точно: из стана везут… понятые…'
Подлинно: ехали два мужика.
С р'озвальней Митьку в избу притащили,
Шубой накрыли, на печь уложили…
Три дня ворочать не мог языка,
Три дня метался на печке, покуда
Знахаря миром ему не нашли.
И уж откуда добыли, - откуда -
Бог весть!.. Отрыли из самой земли…
Вот, - как поправился Митька, - на сходке
То рассказал, что во всем околотке
Просто никто не поверил ему…
Верит просвирня, и то потому,
Что с прихожанами разного толка…
Вот что рассказывал Митька про волка:
'Всуе побожишься - ох, тяжело!
Как побожился, в нутре заскребло…
Мне бы и в лес не впервой, да и зверя -
Стало бы дело за спором теперя,
Правду сказать, я не то что ружьем, -
Просто: давай - пришибу кулаком.
Значит, уж с волком играть мне не в прятки.
