он сумеет с ней поговорить.
Зная, что она может и не зайти, если поймет, что он дома, Кейн стоял так, чтобы его не было видно с улицы, пока не услышал, как задняя дверь открылась, потом закрылась. Тогда он вышел на кухню:
— Лиз!
Женщина в желтом передничке обернулась:
— Мистер Нестор?
— О, извините.
Ну и ну! Лиз не только отказалась от его благодарственных вафель и игнорировала его звонки — она послала к нему в дом кого-то из своих служащих!
Кейн извинился перед женщиной.
Но ему надоело ходить на цыпочках! Они объяснятся, хочет она этого или нет. Взяв у Авы адрес «Веселых служанок», Кейн сел в машину.
В час пик дорога заняла сорок минут вместо положенных двадцати. Добравшись до места, он увидел, как из двери офиса высыпали женщины в желтых передничках. И тут же мимо него пронеслась Лиз в своем уродливом зеленом автомобиле.
Проклятие!
Нажав на акселератор, Кейн стрелой помчался за ней. Он не был уверен, стоит ли ехать к Лиз домой. Она может расценить это как вторжение в ее личную жизнь. Но в тот момент он думал только о том, что она отвергла его вафли и подлила масла в огонь, послав к нему в дом другую уборщицу.
Он хотел снять с души груз. Ему нужно было только десять минут. Она не дала ему их. Ну так он сам возьмет! Кейн стал обдумывать, как объяснить свой приезд, и вдруг понял, что у него есть идеальный предлог. Он может спокойно, ласково спросить ее, почему она ушла от него безо всяких объяснений? Прошло три года. Она должна была успеть успокоиться. Он, по крайней мере, успокоился. Конечно, Кейн знал, почему она ушла. Он оказался никудышным мужем. И это она может захотеть ему высказать. Чтобы облегчить душу.
Он не будет суров. Он даже скажет слова, которые женщинам нравится слушать. Что он хочет поговорить. Так сказать, «расчистить поле». Опустить занавес так, чтобы оба они жили спокойно. На самом деле он просто даст ей шанс выговориться. Она, вероятно, будет от этого в восторге.
Кейн довольно улыбнулся. Гениально придумано! Лиз не устраивает скандалы. Даже не сердится. Она, вероятно, спокойно скажет ему, что ушла потому, что жизнь с ним была сплошным кошмаром, и он униженно согласится, не станет спорить, покажет ей, что действительно хочет достойной развязки.
Он ехал от нее на расстоянии двух машин. Кейн не удивился, что Лиз держит путь в те кварталы, где обитают не самые богатые представители среднего класса. Она не считала себя принадлежащей к высшему обществу, и это было одной из причин, почему их брак не удался. Лиз вечно боялась что-нибудь ляпнуть или сделать что-то не то в присутствии его богатых друзей. Боялась даже бывать у них и приглашать их в гости.
Она подъехала к бедному домику, вышла из машины и вошла внутрь. Кейн проехал чуть дальше. Постоял минуту, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок. Прежде всего он извинится за то, что предложил ей вафли. Он просто не учел всей сложности ситуации. Потом скажет, что не хочет, чтобы между ними остались обиды или недосказанности. А между тем будет делать то, что так хорошо умеет — наблюдать, слушать, стараться понять, как ей можно помочь.
Наконец он вышел из машины и позвонил в дверь. Ему открыла девочка лет трех.
— Мама! — закричала она и бросилась обратно в дом. — Мама! Там чужой дядя.
От удивления Кейн открыл рот. И вдруг весь напрягся. Эта девочка — могла она быть его дочкой?
В прихожую выбежали Лиз и незнакомая рыжеволосая женщина. Девочка так естественно спряталась за спину рыжеволосой, что сразу стало понятно, чья она дочь.
Лиз стояла, загородив собой входную дверь, готовая к бою.
— Ах, это ты! — Она тяжело вздохнула и повернулась к другой женщине. — Это мой бывший муж, Кейн.
Кейн, еще не оправившийся от осознания, что он, может быть, отец девчушки, быстро проговорил:
— Я приехал извиниться за вафли, в прошлую пятницу.
— Извинения приняты. А теперь уходи.
Уф! Он не помнил, чтобы у нее была столь быстрая реакция.
— Нет, я не могу. То есть я хочу сказать, тебе не надо было посылать ко мне сегодня другую уборщицу. — От смущения он говорил все быстрее и быстрее. И сбивчивее. Куда делось его самообладание? То самое, которое помогало ему выходить победителем из дебатов с банкирами и поставщиками?
Испарилось. Потому что Лиз — не банкир и не поставщик. Она — обычный человек. Его бывшая жена. Только сейчас он понял смысл слов, которые сказала ему Ава. Он не умеет разговаривать с обычными людьми. Поэтому у него и нет личной жизни.
Но ему необходимо было поговорить с ней!
— Ты не могла бы уделить мне десять минут?
— Для чего?
Он улыбнулся так чарующе, как только мог:
— Десять минут, Лиз. Это все, о чем я прошу.
Лиз вздохнула и обернулась к женщине у себя за спиной. Та сказала:
— Вы можете пойти в патио.
— Это не твой дом? — удивился Кейн.
— Нет.
От смущения он зажмурился, потом повернулся к рыжеволосой женщине:
— Извините меня, миссис…
Та опять пожала плечами:
— Просто Аманда. Ничего. Все в порядке. Это и не мой дом на самом-то деле.
— Тогда чей же?
Лиз жестом пригласила его пройти за ней в холл и дальше, на кухню.
— Я объясню тебе в патио.
Голубоглазая девчушка побежала за ними к двери во внутренний дворик. Но Лиз остановила ее и опустилась на корточки рядом с ней:
— Джой, а ты побудь с мамой. Хорошо?
Девочка жалобно хныкнула и кивнула.
Лиз улыбнулась ей, крепко обняла, потом встала. Что-то странное закипало у Кейна в груди, что-то, о чем он никогда не думал, когда они были женаты… Лиз могла бы быть очень хорошей матерью. Он знал, что она хотела иметь детей, но после гибели его брата они никогда не говорили о детях. Может быть, поэтому она и ушла? А если да, если для нее важнее всего было иметь ребенка, как он вернет ей этот долг?
Лиз, не глядя на него, бросила:
— Сюда.
Они вышли в маленький, мощенный брусчаткой внутренний дворик. Бассейна здесь не было. Только столик и пара стульев под зонтиком и газовый гриль.
Она села за стол. Он последовал ее примеру.
— Так чей это все-таки дом?
— Он принадлежит благотворительной организации «Истинный друг». — Она понизила голос до шепота и наклонилась к нему, чтобы он мог ее слышать: — Кейн, я не могу тебе многое сказать. Это благотворительная организация, которая помогает женщинам, вынужденным начинать все сначала. Они живут в таких домах, пока не встанут на ноги.
Кейн сразу понял суть дела:
— Они — жертвы жестокого обращения?
— Да. Только мы стараемся не говорить об этом, когда наши клиентки могут нас слышать. Мы стараемся убедить их, что они — такие же полноправные члены общества, как все, а вовсе не отщепенки, которые без благотворительности просто погибнут. Мы хотим, чтобы они видели в нас друзей, а не
