— Я точно не знаю.
— Лжете.
Лезвие придвинулось ближе.
— Нет… его забрали сотрудники Центра охраны детства.
— Выясните, куда его увезли.
— Да… сейчас не… завтра мне придется…
— Хорошо, завтра.
Она быстро-быстро закивала. Сердце забилось чуть медленнее.
— Завтра утром в одиннадцать вы приведете Пакамиле на подземную стоянку под торговым центром. Если его там не окажется, я разошлю копии того самого диска во все газеты страны, ясно?
— Да. — Она обрадовалась тому, что ее голос приобрел более естественное звучание.
— В одиннадцать. И не опаздывайте.
— Не опоздаю.
— Я знаю, где вы живете, — добавил ночной гость, вставая.
Когда он ушел, она сделала глубокий вдох и кое-как добралась до ванной. Там ее вырвало.
47
Боденстейн отпирал здание, когда увидел напротив мотоцикл. Седок был ему смутно знаком, но он узнал Мпайипели только после того, как тот снял шлем.
— Черт! — воскликнул Боденстейн и, пораженный, перешел улицу. — Тобела!
— Я приехал расплатиться.
— Ничего себе! Что ты сделал с мотоциклом?!
— Ничего страшного. Всего несколько царапин.
— Несколько царапин?!
— Боденстейн, я его покупаю.
— Ты что?!
— И еще мне нужен шлем самого маленького размера. Кажется, на складе осталась пара штук, они лежат на складе запчастей, за ящиками.
На подземной парковке никого не было, кроме них с ван Герденом. Он стоял у мотоцикла; ван Герден сидел в машине, держа в руках отнятый у агента ЦРУ пистолет с глушителем.
Аллисон решила не ехать.
Без одной минуты одиннадцать из торгового центра вышел чернокожий мужчина и направился к ним; он двигался быстро и уверенно, и Тобела инстинктивно понял, что перед ним Мазибуко — фигура спешащего к нему человека соответствовала голосу, который он слышал по телефону.
— Я тебя найду, собака! — сказал Мазибуко.
— Где Пакамиле?
— Говорю тебе, я тебя найду. Потом, когда эти сведения перестанут быть важными, я найду тебя и убью, Бог свидетель, убью!
Они смотрели друг другу в глаза, и Тобела физически чувствовал исходящую от Мазибуко ненависть. Искушение было велико; кровь ударила ему в голову.
— Мазибуко, попробуй спросить себя: что в тебе есть помимо гнева, который ты испытываешь? Что останется, когда гнев уйдет?
— Пошел ты, коса! — Изо рта Мазибуко брызгала слюна.
— Они тебя используют? Используют гнев, который пожирает тебя?
— Ах ты, гад! Ну давай, попробуй взять меня, трус поганый! — Тигр подался вперед, но его словно удерживала невидимая нить.
— Спроси себя, сколько осталось времени до того, как твой гнев больше не будет им нужен, до того, как все переменится. Будет новое правительство, или новый режим, или новая эра. Мазибуко, тебя используют. Как единицу боевой техники.
Капитан Тигр Мазибуко утратил контроль над собой, рука нащупала выпуклость под курткой, и только резкий голос Янины Менц вынудил его остановиться. Она властно окликнула его, и он замер, разрываемый двумя противоречивыми желаниями. Глаза его дико вращались, тело напряглось, как натянутая струна, пальцы сжимали приклад. А потом Мпайипели тихо сказал:
— Тигр, я не один. Если захочешь убить меня, знай: не успеешь прицелиться, как ты покойник.
— Тигр! — снова крикнула Янина Менц.
Мазибуко зашатался, как канатоходец, который пытается сохранить равновесие.
— Не позволяй им использовать тебя, — повторил Мпайипели.
Тигр молча опустил руку.
— Где диск? — раздался голос Менц из пространства между машинами.
— В надежном месте, — ответил Тобела. — Где Пакамиле?
— Здесь, в машине. Если хочешь получить ребенка, тебе придется отдать диск Тигру.
— Вы, кажется, чего-то не поняли. У вас нет выбора.
— Это у вас нет выбора. Ребенок в обмен на диск. И никаких условий!
— Слушайте меня внимательно. Сейчас я достану из кармана мобильный телефон и позвоню репортеру из «Кейп таймс»…
Мазибуко следил за каждым его движением, выражение его лица изменилось. Ярость ушла.
Тобела достал мобильный телефон, поднял его повыше и набрал номер.
— Пошли гудки, — сказал он.
— Подождите! — закричала Менц.
— Я ждал достаточно, — возразил Тобела.
— Сейчас я приведу мальчика!
— Пожалуйста, не отключайтесь, — произнес Тобела в трубку, а потом повернулся к Менц: — Я жду.
Он увидел, как Мазибуко отворачивается от него.
— Оставайся здесь, — сказал он, но Мазибуко словно его не слышал. Он направлялся к выходу, и Тобела увидел по положению его плеч, что в нем произошла перемена.
— В жизни можно выбрать одно из двух, — сказал он так тихо, чтобы никто не слышал. — Можно быть жертвой. А можно не быть ею.
Потом он увидел Пакамиле, а мальчик увидел его, и Тобела забыл обо всем остальном.
Белый «мерседес-бенц» остановился на светофоре, рядом с лотком уличного торговца. Сверху на белых пластмассовых плечиках висели халаты, на прилавке лежали солнечные очки и плюшевые медвежата. Торговец постучал в окошко машины, и оно открылось.
— Жесткий диск в надежном месте, — произнес водитель не на родном зулусском языке, а по- английски. — Он не у нас, но в совершенно надежном месте.
— Я передам, — сказал торговец.
— Аллах акбар, — произнес маленький человечек, сжимая руль. На светофоре зажегся зеленый свет, и он собрался тронуться дальше.
— Аллах акбар, — ответил торговец. — Бог велик. — Он долго смотрел машине вслед.
Водитель включил радио и услышал, как диктор говорит:
«А вот новая песня в исполнении Дэвида Крамера. Он поет вместе со своей новой находкой, Косом Коком. „Баллада об одиноком мотоциклисте…“»
Водитель улыбнулся и провел пальцем под белоснежным воротничком, чтобы чуточку ослабить давление на горбик.
