Он был курильщиком. Сел на большой валун, не спеша раскурил трубку и спросил:
— Откуда ты родом?
Я ответил ему в общих чертах, но ему было недостаточно. Он умел находить подход к людям, умел слушать. Заставил меня раскрыться. Ближе к полудню я рассказал ему все. Об отце, матери, о годах, проведенных в Си-Пойнте. Когда я закончил, он долго молчал. Потом сказал:
— Ты — плоть от плоти нашей страны.
Тогда мне было двадцать лет — сущий молокосос.
— Что, сэр? — удивился я.
— Знаешь, кто создал нашу страну такой, какая она есть?
— Нет, сэр.
— Ее создали буры, то есть африканеры, и англичане. В тебе течет кровь и тех и других.
Я не ответил. Он посмотрел вдаль:
— Зато у тебя есть из чего выбирать, сынок.
Сынок!
— Не знаю, много ли возможностей выбора у нашей страны. Клаустрофобия и агрессивность африканеров и хитрость англичан; вот что довело нас до такого состояния. В Африке такие вещи не срабатывают.
Я стоял точно громом пораженный. Мой собеседник был членом кабинета министров Национальной партии!
Он выбил трубку о камень:
— Знаешь, что такое «Умунту нгумунту нгабанту»?
— Нет, сэр.
— Это на зулусском. Из их же языка происходит и слово убунту. Оно многозначное. Мы можем быть людьми только посредством связей с другими людьми. Мы неизбежно являемся частью целого, частью большей группы. Группа формирует характер. Это значит, что мы никогда не бываем одни, но кроме того, это значит, что вред, причиненный другому, есть вред, причиненный тебе. Убунту — понятие, которое означает сочувствие, уважение, братскую любовь, сострадание и поддержку. — Он посмотрел на меня сквозь свои толстые линзы очков: — Вот к чему должны стремиться белые люди в Африке. Если белый не приходит к пониманию убунту, он навсегда останется чужаком в нашей стране.
Тогда я был слишком молод и глуп и не понял, что он мне внушал. А возможности спросить у него мне так и не представилось, потому что вскоре он застрелился — на том же самом холме, на котором мы с ним тогда беседовали. Узнав о своей смертельной болезни, он хотел избавить своих родных от страданий. Но его слова я запомнил на всю жизнь. Я изучал себя и других, запоминал, расспрашивал. Я развивал в себе талант наблюдать за внешностью и поступками, научился с ходу определять признаки угрозы, но кроме того, разгадывать чужие биографии и спрашивать себя: «Насколько я человечен в их глазах?» «Каким я им кажусь?» Меня всегда поражала собственная неспособность становиться частью целого. Общество — примитивный организм с избирательно проницаемой мембраной, а я не могу стать избранным, я для этого не подхожу.
Позже, когда передо мной открылись более широкие горизонты, я жалел, что не могу больше побеседовать с министром на холме. Я бы сказал ему, что понял: Африка в самом деле источник убунту. В глазах многих я видел мягкость, сочувствие, добрую волю, огромное желание мира и любви.
Но у нашего континента есть и другая сторона; убунту, как и все на свете, состоит из инь и ян. В Африке благодатная почва для насилия. Мне хотелось сказать министру, что я часто вижу в других отражение себя — вернее, отражение того, кем я стал благодаря сцеплению генов и безжалостным отцовским наставлениям. Я сразу узнаю отсутствующий взгляд, как будто внутри у человека что-то умерло, и понимаю, что человек больше не испытывает боли, но ему хочется вызвать ее в других. Хочется причинять другим боль.
И нигде я не сталкивался с подобным явлением чаще, чем в Африке. В моих поездках с министрами — членами Национальной партии и АНК — я повидал мир, Европу, Ближний и Дальний Восток, а также свой родной континент. И здесь, в колыбели человечества, я смотрел на многих политиков и диктаторов, полицейских, солдат и телохранителей, а иногда и на уголовников и признавал в них своих братьев по крови. В Конго и Нигерии, в Мозамбике и Зимбабве, в Анголе и Уганде, в Кении и Танзании — и в Брандвлее, в тюрьме. Люди охвачены тягой к насилию. Насилие разрастается, как пожар в саванне. Иногда я испытывал глубокое желание быть не таким, как все. Войти в братство, где царят взаимное уважение, сострадание и сочувствие, поддержка и самозабвение. Во мне на генном уровне аукалось эхо моих предков, которые много столетий назад покинули Африку, но сигнал был слабым, а расстояние слишком большим. А в общем, я не очень переживал, поняв главное. Белому человеку непросто на континенте убунту.
В номере для особо важных гостей Джей-Би Фиктер сообщил мне, что ночь прошла без происшествий. Он уже собирался ложиться, а я взял мобильник Эммы и зарядник и пошел навестить доктора Элинор Тальярд.
Она сказала: то, что Эмма до сих пор в коме, — тревожный признак.
— Леммер, за последние семьдесят два часа никаких изменений не произошло. Вот в чем беда. Чем дольше продолжается кома, тем хуже прогноз.
Я хотел спросить, могут ли они что-нибудь сделать, но заранее знал ответ.
— Элинор, мне нужно где-нибудь ненадолго остановиться — возможно, на неделю. В районе Клазери. Не в обычном отеле для туристов. Меня бы устроила, например, отдаленная ферма… или особняк.
— В Клазери?
Я кивнул.
— Но почему именно там?
— Не спрашивайте.
Она покачала головой:
— Полицейские охраняют ее. Ваши люди охраняют ее. Что вообще происходит? Ей грозит опасность?
— Здесь она в безопасности. Я просто хочу убедиться, что она будет в безопасности и дальше, после того как выпишется.
Я не мог разгадать, что написано на ее лице. Она пожала плечами:
— Позвольте, я спрошу Коса.
Она позвонила мужу и передала ему мою просьбу.
— Кос ответил, что сейчас Новый год. Работают только врачи и влюбленные.
— Пожалуйста, скажите, что дело срочное.
Она передала ему мои слова, а потом что-то записала в блокноте с названием лекарства на обложке. Повесив трубку, она оторвала листок со словами:
— Кос обещал, что скоро вам перезвонит Надин Беккер. Она агент по недвижимости. Но дайте ему время. Он умеет добиваться своего. По этой части он настоящий мастер.
— Спасибо вам большое. — Я встал.
— Леммер! — окликнула она меня на прощание. — Надеюсь, вы знаете, что делаете.
— Там видно будет, — ответил я.
Утром первого января позавтракать можно было только в закусочной сети «Уимпи». Все остальные заведения общепита были закрыты. Я заказал двойной завтрак и выпил первый из двух больших стаканов кофе, когда мне позвонила Надин Беккер. У нее оказался пронзительный голос, и тараторила она в стремительном темпе, как будто ужасно спешила и выбилась из сил.
— Доктор Кос Тальярд сказал, что у вас срочное дело, но должна заметить, трудненько будет найти то, что вы ищете. Никто не хочет сдавать жилье на короткий срок.
— Я заплачу за месяц.
— Так-то лучше. Дайте мне немного времени, ведь сейчас новогодние праздники. Не знаю, удастся ли мне дозвониться до хозяев. Я вам перезвоню.
Завтрак мне подал официант с налитыми кровью глазами. Должно быть, они с поваром накануне
