— Да пусти ж ты, — раздалось где-то сзади.
Раздался шум падения, гогот и вперед протолкалась невысокая фигура, до глаз замотанная в шкуры и тряпки. Откинула с лица шарф.
— Катя, — узнал Андрей. Бросился вперед, но стальная рука Амвросия, поймав его за воротник тулупа, удержала его на месте.
— Андрей, — метнулась она к нему.
— Стой, девка, — огромная лапа Зосима Саввича шлагбаумом перегородила узкий проход. — Отойди вообще.
— Но дядя!
— Отойди, говорю. И скажи спасибо, что не выпорол за то, что ты его в прошлый раз отпустила. И перед Амвросием не извинилась еще.
Катя отошла в сторонку, сняла с шеи длинный шарф и, подложив, уселась на камень. Подобрала подол длинной юбки, чтоб не пропитался подтаивающим снегом. Мелькнули расшитые бисером валеночки, размера тридцать пятого. И от их вида на душе Андрея стало томно.
— Не пялься! — рявкнул командир отряда. — Лучше сказывай… А… — махнул он рукой. — Нечего тут. Амвросий, иди дело до конца доведи, твоя недоработка.
Амвросий пожал плечами.
— Ну, пошли, что ль, дело закончим, — обратился он к Андрею.
— Дядя! — вскрикнула Катя. В голосе ее была тоска раненой чайки.
Зосим Саввич оглянулся на нее, покачал головой, ладонью опустил вниз ствол Амвросиевой берданки.
— Ладно, успеем еще, — пробормотал он. — А пока с собой его возьмем. Там разберемся, может сгодится на что.
— На что? — спросил Амвросий.
— Не знаю, провода, может, зубами держать или еще зачем. Веди. Головой отвечаешь.
Тот в ответ снова пожал плечами. На всякий случай быстро обыскал Андрея. Подтолкнул стволом — вставай, мол.
Девушка подбежала, накинула ему на шею длинный шарф, обернула, завязала узлом, заглянула в глаза. Сердце Андрея запнулось, пропустило полтакта. Он протянул руки обнять, но не успел. Зосим схватил ее за рукав, грубо оттащил, велел идти в хвост. Зло зыркнув на него, она ушла, все время оглядываясь.
Партизаны, растянувшись по распадку, двинулись дальше. Впереди шли несколько парней помоложе с винтовками наперевес — мало ли кого могли привлечь шум, пожар и звуки выстрелов. Следом Андрей со сторожем, за ними командир и остальные. Замыкали отряд четыре бородача, тащивших на плечах станковый пулемет Максим. Один нес станину, другой — ствол, третий сгибался под тяжестью коробок с патронными лентами. Четвертый нес не очень тяжелый, но очень неудобный щит. Страшная штука в сборе. Врагов косит почище бензопилы. Даже бронелисты от него не спасают, не говоря уж о стенах домов и бронежилетах. Именно про него говорил актер Сухоруков в «Брате-2»: «Чапаевский, вещь!»
Петляющее русло скоро вывело к обрыву. Партизаны спокойно свернули на едва заметную тропку — они-то наверняка видели это все не раз. Андрей же не удержался, заглянул вниз. И оторопел.
Прямо из-под его ног низвергался ледяной водопад. Замерзшие потоки причудливо сплетались между собой, образуя длинные гирлянды. Свет низкой луны, отражаясь и преломляясь, оживлял в них многорукие тени. Казалось, водопад жил своей жизнью. А за ним расстилался покрытый льдом Байкал. Скалисто- лесистые берега охватывали ближнюю его часть, остальное терялось в дальнем мраке. Очевидно, осень выдалась спокойная и лед застыл ровно, огромным темно-голубым зеркалом, лишь кое-где припорошенным снежными заносами. Под ним жило своей жизнью огромное озеро. Дух захватило от увиденной красоты.
— Ты видел? — Андрей обернулся к своему охраннику.
— Сто раз, — грубо ответил тот. — Иди давай. — Амвросий толкнул его в спину стволом. — А то сверзишься еще, с меня потом спросят.
— Так ты ж меня сам расстреливать собирался, — удивился Андрей его заботливости.
— То приказ. А сам-то я… — пробормотал Амвросий тихо. — Да иди уже! — неожиданно разозлился он и снова ткнул Андрея.
Они вышли на косогор и двинулись вдоль гребня, держа направление на запад, насколько мог определить Андрей. Он был так захвачен величественным видом огромного озера, что не сразу заметил поблескивающие внизу у самого берега рельсы. Кому ж в голову пришло их там проложить-то? У самой воды. Озеро-то чистое, а из окон кидают всякое. Бумажки, окурки, из сортиров все вниз выливается и по полотну течет.
А может, тогда не мусорили так и курили мало? «Ага, и не писали вовсе», — улыбнулся он сам себе. Железная дорога скрылась из виду, нырнув в тоннель. Отряд остановился возле небольшого углубления в скале, похожего на воронку от взрыва, глубиной примерно по пояс. Партизаны привычно спустились вниз, расселись по кругу. Похоже, у каждого тут было свое место. Пригретое. Не первый раз, что ль, поезда грабить ходят? А что, вполне может быть. «Прям настоящий истерн получается», — посмеялся про себя Андрей и поздравил с придуманным по аналогии словом «вестерн».
Андрей поискал глазами место, чтоб оказаться поближе к Кате, но его оттерли в сторону, поглядывая недобро. Как-то был он на одной деревенской дискотеке — так же вот… В общем, решил поостеречься.
Зосим Саввич пропустил всех вперед, сам сошел последним. Осмотрел суровые, заросшие лица.
— Ты и ты — в караул, — отдал распоряжение командир, ткнув пальцами в грудь молодых парней. — Ты вставай над тоннелем, сигнализируй, как поезд покажется. А мы уж тут…
С этими словам он стряхнул снег, обнажив кусок брезента, отбросил его в сторону. Собравшиеся вокруг ахнули. Не сдержался и Андрей. Под плотной тканью оказалось еще одно углубление, в котором покоилась адская машинка. Деревянный ящичек с ручкой сбоку и поршень с поперечной деревянной перекладиной.
Динамо-машина. Если покрутить ручку, то на катушке внутри коробки образуется постоянный электрический ток, а если вдавить внутрь поршень, ток пойдет по проводу, кстати, вот и он, тянется по обрыву вниз, и подорвет запал. Все готово уже, значит? Ну да, правильно. Перед таким важным поездом ведь по рельсам могут обходчики пройти. Свежие раскопки-прикопки наверняка заметят, тем более вон и солнце уже начинает золотить верхушки гор, а если все уже зарыто и снежком припорошено…
Выкурив в рукав по самокрутке, партизаны стали разбредаться по гребню, укладываясь в заранее присмотренные или выкопанные гнезда. Тем, кто догадался прикрыть их лапником, было проще — убрали ветки и все. Другим приходилось отгребать наметенный снег или ложиться прямо так. Для станкача заранее выкопали глубокую лежку на двух человек невдалеке от основной ямы и выложили каменный бруствер.
Расчет их был прост и понятен. Взорвать рельсы так, чтоб большая часть солдат охраны оказалась отрезанной в тоннеле, остальных и выбегающих перестрелять. Выгрузить золота, сколько унесут, и раствориться в окружающей натуре, пока оставшиеся в живых не обошли простреливаемый насквозь тоннель по льду. Пространство озера открыто на много километров, тут один пулеметчик вполне способен сдержать хоть роту, хоть две. Теоретически. На самом деле Андрей даже не смог бы сейчас с уверенностью сказать, сколько в роте солдат. Даже нынешней российской. А тем более — чехословацкой столетней давности.
До оставшихся в углублении партизан донесся крик. Зосим Саввич вздрогнул, близоруко щурясь, стал вглядываться в косогор. Остальные последовали его примеру.
Парень, отправленный наблюдать за поездом, орал что-то, с такого расстояния неразборчивое. Правой рукой он размахивал в воздухе, а левой указывал вниз. Куда-то за хребет, в котором был прорыт тоннель.
— Твою ж мать, — первым опомнился командир.
Расталкивая других партизан, он бросился к адской машинке и стал остервенело крутить динамо.
— Давай я, быстрей получится, — влез Амвросий.
— За пленным следи, — отмахнулся Зосим и сильней налег на ручку.
«Поезд идет, — сообразил Андрей, заметив поднимающиеся вверх клубы дыма. — Да близко совсем. Уже стук колес на рельсах слышен. Не рассчитали что-то братья-партизаны». Командир бросил ручку динамо
