ты отнимешь у человека оружие, то отнимешь у него свободу.
– Урсула, – произнес я. – Пожалуйста, отдай мне пистолет. Мы что-нибудь придумаем. Давай потолкуем.
Я сел на кровать. Любая угроза с моей стороны могла привести к печальному исходу. Она начала потихоньку вращать ствол пистолета.
– Внутри становится тепло. Не правда ли, забавно, как важен для нас секс в одно мгновение, и как в следующее мгновение он кажется ничтожным и тривиальным занятием? Не успеешь моргнуть глазом, как он уже ничего не значит. А затем снова важнее всего на свете. Затем – вдруг – снова становится ничем.
Сейчас я не чувствовал никакого желания, одну опустошенность. Она тоже.
– Я много думала о разнице между нами. К сексу это не имеет никакого отношения, верно? Это не вопрос разницы пола. Я делаю то, что большинству людей даже и представить трудно. – Она повернулась ко мне лицом, готовая разрыдаться. – Я чувствую себя свободнее, когда выполняю свои желания. А ты чувствуешь себя свободнее, когда противишься им. Вот в чем разница между нами..
– Ты не можешь делать все, что хочешь. Точно также как не можешь иметь все, что хочешь.
– Получаешь ли ты удовольствие, останавливая себя? Не правда ли, самоограничения позволяют тебе чувствовать себя лучше?
– Я полагаю, самоограничение означает, что ты владеешь собой. Иначе наступит хаос.
– В сексе самоограничение – то же самое, что сдерживание, не так ли? Но в ограниченном сексе нет ничего хорошего. Почему бы то же самое правило не применить ко всей остальной, жизни? Так должно быть. Секс – это не хаос, верно? Это – свобода!
Я знал, что она хочет, чтобы я что-нибудь сказал. Но что я мог сказать? Я согласен. Я не согласен. Ты права. Ты неправа. Она нуждалась в моей помощи. Я знал это, но не мог ей оказать помощь. Я недостаточно любил ее и презирал себя.
– Тебе лучше уйти.
– Я не хочу покидать тебя в таком состоянии.
– В каком? Кем я тебе кажусь? Больной женщиной? Раненым зверем?
– Я не понимаю тебя.
– Знаешь, это называется «безразличие».
Ее взгляд потряс меня. Это был взгляд человека, который хочет умереть. Он не был отчаянным. Он не был безнадежным. Он был просто отсутствующим. За ним не стояло никаких воспоминаний.
Я пошел к двери. Она молчала. Я не оглядывался. Больше нам было нечего сказать.
Я спустился по лестнице, взглянув на угли в большом камине, и почувствовал застарелый запах горелого гикори.
Прикоснувшись рукой к холодному дереву входной двери, я услышал выстрел.
НОМЕР В ОТЕЛЕ
Я медленно поднимался по лестнице, заранее ужасаясь зрелищу, которое мне предстанет. Я пытался представить, куда она выстрелила в себя. Я видел: она лежит на кровати, в голове дыра, на подушке серая требуха разбрызганных мозгов, простыни набрякли в луже крови.
Я вошел в спальню. Урсула лежала на боку, глядя в окно. Пистолет в ее руке дымился, как сигара.
Услышав звон, я обернулся к зеркалу. Кусок амальгамированного стекла упал на пол. Зеркало было разбито. С того места, где я стоял, мое отражение выглядело расколотым. На месте сердца находилась дыра от пули. Я обошел вокруг кровати, чтобы взглянуть на лицо Урсулы. Она лежала, как фотомодель на загадочной фотографии Хелмана. Не открывая глаз, она заговорила:
– Можешь передать своей жене, что я выслежу ее и убью.
– Что?! Ничего ты не сделаешь. Кроме того, Барбара – не моя жена.
– Ладно, ты только передай ей мои слова. Я нагнулся над Урсулой.
– Попробуй только дотронуться до нее!
– И попробую. Что ты сделаешь? Убьешь меня? Ты хочешь этого?
– Я хочу остановить тебя.
– Не сможешь, Мэсон.
– Посмотрим.
Я вышел из комнаты, вышел из дома. Нужно было отобрать у нее пистолет и пристрелить ее. Все бы подумали, что это самоубийство. Проклятый пистолет пугал меня, как и ее разговоры о свободе. Она понимает под свободой свободу убивать – так, что ли?
Я тревожился за Барбару. Диагноз Кэт был верен. Урсула обратила свою любовь-ненависть на меня и с самой себя на Барбару. Неужели она выполнит свою угрозу?
Я поехал в офис. Мне нужно было ответить на сто звонков. Сперва я, как обещал, позвонил Барбаре. Сейчас ее голос звучал бодрее. В трубке я слышал приглушенный стук молотков. Это обшивали досками витрину магазина. Я велел Барбаре приехать в офис.
– Не ходи домой. Приезжай прямо сюда.
– Нет, мне надо зайти домой.
– Барбара, делай, как я сказал, – приказал я, и тут же смягчил свой тон. Не стоит ее тревожить. – У
