женщиной из отеля или нет, сделала ли она то, что я подозревал или нет. Это не имело значения.
– На что вы смотрите? – спросила Урсула. Оказывается, я уставился на нее, не осознавая этого. Мне казалось, что я всего лишь бросил на нее взгляд. – На мое платье? Вам не нравится черный цвет?
– Что вы! Черный – мой любимый цвет. Он вам идет.
– Спасибо, мистер Эллиотт.
Я хотел сказать: «Пожалуйста, зовите меня Мэсон», но это могло прозвучать фальшиво, оскорбительно. Вместо этого я сказал еще более церемонно:
– Урсула, я хотел подтвердить слова, сказанные вчера. Ради бога курите, если хотите.
– Хорошо, если это будет для меня абсолютно необходимо.
В кабинете управляющего банком пахло сигарами. Предыдущий клиент – возможно, кто-то, с кем я был знаком – явно предпочитал «гаваны». В этом банке держала деньги половина обитателей Беверли-Хиллз. У них не было секретов от управляющего.
– Семьдесят пять тысяч, – произнес управляющий. – На какой срок?
– На восемнадцать месяцев. Может быть, на два года. Все зависит от того, сколько продлится забастовка писателей.
– Каковы прогнозы?
– Три месяца. Шесть. Никто не знает. Она может кончиться на следующей неделе.
За моим ответом последовала пауза. Я знал, что управляющий не собирался отказывать мне. Я был хорошим, надежным клиентом. Я занимал деньги раньше и всегда возвращал в срок. Тогда зачем эта пауза?
– К сожалению, банк нуждается в залоге.
– Хорошо. У меня есть квартира.
– Какова ее рыночная стоимость?
– Не знаю. Может быть, двести пятьдесят.
– Хорошо. Вы не покажете мне документы на владение ею?
– Конечно.
Управляющий сделал пару заметок в своем блокноте. Сделка состоялась. Я ждал, что он спросит меня о цели займа. Но он не спросил, а только улыбнулся.
– В какой-то мере я восхищаюсь вами, Мэсон.
– Почему? – удивился я.
– Должно быть, вы получаете много предложений присоединиться к крупному агентству и слиться с ним.
– Да. Но мне нравится независимость.
– Я знаю. Но независимость дорого обходится в этом городе, особенно в вашем бизнесе.
Он был прав. Мне много раз говорили, что дни одиночек проходят. Возможно, единственным действительно ценным и романтическим наследством моей неромантической матери стало желание работать в одиночку.
Я вернулся в офис. Я вспомнил, что, хотя квартира принадлежала мне, мать так и не дала мне на нее документы. Придется просить их у нее. Будет сцена, который мне хотелось избежать.
Подойдя к двери кабинета, я услышал голос Урсулы, говорившей по телефону. Я часто в рабочее время оставлял открытой дверь в холл. Я слышал, как она говорила: «Да… Увидимся вечером. Нет, у меня нет, но уверена, что смогу достать… Нет, сперва я поеду домой переодеться».
Я улыбнулся ей и прошел мимо нее в свой кабинет. Очевидно, вечером у нее назначено свидание. Почему бы нет?
Урсула положила всю почту на мой стол. Она принесла мне кофе и «Дэниш».
– Первым делом позвоните Джо Рэнсому.
– Звонил Майк Адорно. Сказал, что получил деньги. Все в порядке.
– Хорошо, – я был удивлен, потому что не звонил продюсеру.
– Пока вас не было, я взяла на себя смелость позвонить мистеру Солу, – объяснила Урсула.
Я снова испытал потрясение.
– Я не знал, что вы знаете об этом деле.
– Я увидела у вас в календаре заметку и… вы ведь не возражаете? Я говорила с ним вежливо.
– Урсула, я не сомневаюсь в этом. Спасибо.
После ленча я получил посылку от той женщины из Нью-Йорка и просмотрел фотографии актрисы, которую она мне рекомендовала. Сильвия Гласс. Она слегка напоминала Барбару, а также девушку в коридоре отеля – те же самые светлые волосы, атлетическая фигура. Но сейчас мне не нужны были новые клиенты из числа начинающих актеров.
На улице как раз начались какие-то строительные работы, когда в приемной я услышал голос Барбары. Дверь распахнулась, ударившись о резиновый ограничитель. Я вскочил на ноги. Барбара бросилась ко мне.
