дальше.
Я вспомнила место на шоссе, где сбила бедную собаку, и притормозила. Пес еще лежал там, но сейчас он был мертв. У него была выедена половина живота – может быть, другим зверем, но скорее всего, стервятником. Я поехала дальше.
Уже на окраине Альбукерке, где движение стало интенсивнее, я заметила трехногую собаку, ковылявшую через дорогу между машинами. Водители сигналили, но собака не спешила. Это была сука. Я подумала, не связана ли она как-нибудь с мертвым псом? В отличие от него, несчастная дворняга сумела выжить. Выживание – это самое важное, не так ли? Я читала в каком-то журнале, что грифы – вымирающий вид. Защитники природы разбрасывают для них мясо на скалах высокогорья, где те гнездятся.
МЕЖДУ НАМИ
Он сделал то, о чем я молила, и позвонил в агентство по найму в ту же минуту, когда узнал об уходе Алексис. Без этого звонка я бы не знала, что делать. Пришлось бы менять весь план. Слава Богу!
Я слышала, как он разговаривал по телефону, когда я постучалась в дверь офиса. Меня трясло от предчувствия и беспокойства, что мой голос, если он его узнает, будет для него потрясением. У меня было преимущество, но я не хотела злоупотреблять им. Будь скромнее, – говорила я себе, – и оставайся такой до конца разговора. Я встряхнулась, чтобы расслабиться, и вошла.
Это больше походило на кинопробу, чем на беседу. Я была актрисой, которая с того момента, как вошла в комнату, знала, что получила роль. Мэсон изо всех сил старался скрыть потрясение, увидев меня в своем офисе. Моя же реакция была двоякой. С одной стороны, было возбуждение от того, что наконец-то разговариваешь с Мэсоном Эллиоттом, находишься рядом с ним. С другой стороны, я нервничала, пытаясь определить его реакцию на меня.
Духи он припомнил. Он обнюхивал меня, как животное. Зато очки сбили с толку. Я решила купить очки, чтобы посеять в нем необходимое сомнение. Я не хотела выглядеть точно так, как в коридоре отеля, – а только почти так.
Он не мог справиться с собой и стал спрашивать, была ли я когда-нибудь в Нью-Мексико. Я сказала ему полуправду. Однажды я была в Таосе. В остальном я налгала. Я знала, что когда-нибудь скажу ему правду. Но не сейчас. Сейчас все было в моих руках. Я видела это по его смущению. Я почувствовала укол садизма и попыталась преодолеть его и стать дружелюбной, даже немножко смешной, выйти за рамки скромности. В конце концов, у него есть чувство юмора, и он оценит это. Избегай любых женских стереотипов.
Когда он говорил о своей работе, и как он управляется с клиентами, он как бы обретал реальность. Он уже не был продуктом моего воображения, а неожиданно стал личностью. Невзирая на мое беспокойство, я испытала облегчение. Он был живым существом. Мне безумно хотелось прикоснуться к нему. Он был одет в рубашку с короткими рукавами, и я едва не чувствовала его кожу под бледно-голубой тканью. Его тело я видела в бассейне. Я заметила, что он повесил пиджак на спинку стула, и без всяких видимых причин это показалось мне важным.
Мое первое впечатление о Мэсоне Эллиотте как замкнутом человеке при близком знакомстве подтвердилось. Я вздохнула с облегчением, узнав, что у него нет партнеров, он работает один. Может быть, он и не нуждался в помощи, но я чувствовала всепобеждающее желание довериться ему. Сейчас я почти сожалела о своих уловках.
Когда он назвал меня «мисс Бакстер», я не стала его поправлять. Я не хотела ничего объяснять о своем прошлом. Может быть, я никогда не решусь на это. Мои фантазии неизвестно почему стали чище, яснее. Для меня как будто наступила новая жизнь. Я обижалась на то, что жажда чистоты почему-то отсутствовала в моих мечтах. Можно ли достичь ее в реальности?
«Дай мне только дотронуться до тебя», – хотела я сказать. Но пришлось подождать, пока мы не пожали руки, когда я уходила из офиса. Мы изучали друг друга. Нечестная игра. Я знаю много, – он – мало. Но он захочет узнать больше. А времени у нас впереди много.
Пока мы разговаривали, я пыталась представить, что он думает об Урсуле Бакстер, а не той женщине из отеля. Он смотрел на мои ноги. Ради него я то составляла их вместе, то расставляла, то сидела, положив ногу на ногу. Мне хотелось содрать с себя юбку. Чувствует ли он растущее во мне желание? Чувство паники, испытанное в отеле, вернулось. Мне стало душно. Я старалась не сжимать правую руку, я не хотела, чтобы при первом физическом контакте моя ладонь была потной.
В тот момент, когда мы при прощании пожимали руки, я почувствовала прилив безнадежного сексуального желания. Именно этого я ждала. Когда наши руки соприкоснулись, пакт был подписан. Теперь меня не заботило, что моя рука может вспотеть. Кожа на голове зудела, и между ног я чувствовала сырость. Надо уходить отсюда, пока я не сказала или не сделала какую-нибудь глупость.
– Надеюсь, что увижу вас снова, – сказала я. Сомневаюсь, чтобы в моих словах прозвучало побуждение к дальнейшим отношениям. Я не слышала свой собственный голос – я могла слышать только Мэсона.
– Я тоже на это надеюсь.
Я изо всех сил старалась идти по прямой линии, когда шла по коридору от офиса на улицу. Кажется, удалось.
Поздно ночью я вернулась в офис. Не знаю, зачем. Я знала, что получила работу. Зачем рисковать? Как обычно, я просмотрела корреспонденцию на компьютере. Нашла письмо Алексис. Оно было ужасно печальным. Что случится, если Барбара прочтет его? Но для этого в письмо надо внести пару изменений. После нескольких грубых попыток мне удалось приемлемо воспроизвести подпись «Алексис».
Я была удивлена, когда Алексис позвонила мне домой и сообщила, что она ушла от Мэсона. Она звонила из дома на востоке страны, где собиралась пожить некоторое время. Она сказала, что бросила Родни – по крайней мере, на несколько недель. Затем сказала, что написала письмо Мэсону, объясняющее причины ее ухода. Когда мы закончили разговор, я позвонила на квартиру Аннабель. Ее не было. Автоответчик ответил голосом Алена. Я повесила трубку, не оставив сообщения. Я чувствовала беспокойство.
Первый день прошел чудесно. Все утро казалось, что Мэсон находится на грани срыва. Ко времени ленча я решила, что мне удалось избавить его, насколько это возможно, от воспоминаний о той женщине, которая тащила другую по коридору маленького отеля в Артезии. Я напомнила себе, что он, вероятно, все еще не уверен в том, я это была или нет. Но я была уверена, что он ничего не сказал Барбаре, управляющему отелем или полиций о том инциденте. Все осталось между нами.
Во время перерыва на ленч я снова позвонила Аннабель. Ответил автоответчик. Я опять ничего не сказала.
Я читала сценарий, который дал мне Мэсон, под названием «Кого же мы имеем?», когда в офис зашел
