– Это он взял меня с собой в Лас-Вегас.
И вновь передо мной возникло то же видение, что и в постели Руты: город в пустыне с огнями, горящими на заре.
– Я не хочу больше говорить об этом, – сказала она. И как будто это разоблачение раздело ее догола, пшеничного цвета халат медленно распахнулся, мрачно и многозначительно.
– Но как ты могла? – вырвалось у меня.
– Он привлекательный мужчина.
– Он смешной до омерзения.
– Вот уж нет.
И в самом деле это было не так. Разумеется, не так. Вернее, как-то иначе. Мне показалось, что мы с Келли купаемся в чьей-то крови. И ощущение невозможности принадлежать самому себе, оккупации и замещения моего «я» Деборой – ощущение, овладевшее мною за пять минут до того, как я ее убил, вернулось ко мне. Вновь запахло убийством. И это напугало меня. Само предположение, что чувства, которые я испытывал, когда мы занимались любовью, были только моими чувствами и Шерри вовсе не разделяла их, – само это предположение наполнило меня жаждой крови. Ибо как человеку отличить любовь от дьявольского наваждения?
Но затем, как ребенок, я сказал себе: «Дьявол летать не умеет». Эти розы, омытые морскою волною, этот ангел, скользнувший сюда…
– Как ты думаешь, ты забеременела сегодня?
– Думаю, да.
Ничто в комнате не шелохнулось. Если она солгала мне, значит, мне суждено умереть слепцом, или же она само исчадие ада. Мгновенья бежали за мгновеньями. Я вновь чувствовал нежность.
– Мальчик или девочка?
– Знаете, мистер, – сказала она, – я вам так скажу: или мальчик, или девочка.
Но нам предстояли операции, без которых невозможно обойтись. Я обладал практичным дикарством любовника.
– Давай-ка выкладывай до конца, – сказал я.
– Но я уже выложила.
– Не все.
Я видел, как в ее душе поднимается некая буря, со вспышками той загорелой чувственной гордости, с которой она пела свои песенки прошлой ночью. Но возобладала кротость.
– Ладно, – сказала она.
– Это не первая беременность?
– Нет.
– От Келли?
– Да.
– Что случилось с ребенком?
– Я его не оставила.
– А еще?
Она промолчала.
– От Шаго Мартина?
– Да.
– И побоялась оставить?
– Шаго побоялся.
– Когда это было?
– Три месяца назад. – Она кивнула. – Три месяца назад. А на прошлой неделе я с ним порвала.
Однажды, под ливнем, я наблюдал, как рождается ручей. Вода текла со всех сторон и собиралась в ямку размером не больше листа. Ямка заполнилась, и образовался ручеек. Он побежал вниз по склону холма между участками травы и сорняков, завернул в сторону, побежал в ущелье и влился в маленькую речку. Он не знал, что сам не был рекой. Вот так же слезы хлынули сейчас по щекам Шерри. Они собрались в какой-то ямке горя, в какой-то горькой полости, поднялись к глазам, хлынули по щекам, упали на обнаженную грудь, упали на бедра и в пах – чайная ложка десятилетней печали.
– Прости, – сказала она и принялась рыдать в голос, – я думала, что у меня никогда не будет детей. Доктор, которого послал ко мне Келли, намекнул, что что-то у меня не в порядке, и я никогда не пыталась выяснить, в чем дело. Я просто все эти годы не залетала. А с Шаго залетела. И он взбесился. Он сказал, что я белая ведьма, – а ведь мы прожили с ним так долго.
– А тебе самой не хотелось его оставить?
– Я не решалась. И потом, знаешь ли, я изменяла ему.
– С Тони?
– Да.
