в нем. Эдон осторожно и нежно поцеловал ее в губы. Она была для него загадочным созданием, одновременно застенчивым и упрямым, которое следовало укротить, прежде чем позволить себе обрушить на нее шквал своей страсти.
Талу охватил трепет от нежных прикосновений его рта. Когда Эдон развязал пояс у нее на талии и спустил платье вниз, она лишь вздохнула. Сильными руками он обнял ее, и их тела крепко прижались друг к другу перед открытым окном. Эдон хотел любить ее, поглотить целиком и умереть в ее объятиях.
Принцесса Лимская, хоть и опасалась мести своих богов, воспротивиться Эдону Варвикскому не могла. Тала закрыла глаза и утешилась тем, что приносит себя в жертву ради сохранения жизни Венна. Но природная совестливость требовала правды, которая заключалась в том, что она хотела Вулфа Варвикского, как женщина хочет мужчину, тело Эдона зачаровывало и влекло принцессу. Эрл поднял ее и понес к кровати. Тала знала: ее ждет кое-что помимо прикосновений пылающего тела Эдона. Она непроизвольно выгнулась дугой под его магическим прикосновением. Тала не подозревала, что ее тело может так мучительно желать… всего этого, хотя чего точно — она не знала.
Движения Эдона были медленными и осторожными. Он хотел своими ласками подготовить ее к тому, чтобы она с радостью приняла его, не заметив боли.
Тала с трудом перевела дух. А когда он проник в нее настолько глубоко, что все тело у нее запульсировало и задрожало, ей показалось, что она сейчас умрет. Вполне зрелая девушка, она мало что знала о соитии с мужчиной. Эдон старался сдерживаться, но это давалось ему с трудом. Тала в ужасе раскрыла глаза, крепко уцепилась за его руки и закричала:
— Хватит!
Она пыталась вырваться, но ничего не добилась. Эдон преодолел дрожь и застыл.
— Вот и все.
Тала задыхалась. Ей хотелось заплакать, но она сдержала крик, хотя слезы застилали глаза. Тем не менее она взглянула на Эдона и великодушно разрешила:
— Можете продолжать!
— Я буду последним трусом, если этого не сделаю. — Эдон поцеловал ее, затем слизал соленые слезинки с ресниц. — Поначалу это всегда болезненно, но со временем боль пройдет, ненаглядная моя.
Тала вовсе не ощущала себя ненаглядной. Ей казалось, что ее пронзили ножом и выкачали из нее весь воздух. Эдон поймал пальцы, которыми она зажала рот, чтобы не плакать. Он хотел крепкими, чувственными поцелуями затмить доставленные ей неприятные ощущения. Но он не мог долго сдерживаться, увлекаемый неудержимым потоком страсти, жаждущей выхода. Наконец, обессиленный и дрожащий, он приник к Тале, словно новорожденное дитя.
А Тала ловила воздух ртом, потрясенная столь бурным натиском чувств. Она еще не могла разобраться в своих ощущениях, но одно знала твердо: принцессой Лима ей уже не быть. Этот титул перейдет к Гвинт. Как же легко оказалось нарушить древний обычай!
Преисполненная глубокой благодарности к Эдону, она поцеловала его во влажную щеку.
— За что вы благодарите меня, Тала? Своей несдержанностью я причинил вам боль. Слишком долго мне пришлось обходиться без женщины.
— Да вы смеетесь надо мной! — не поверила Тала. — Вы же привезли в Варвик столько дам!
Эдон обиделся.
— Миледи, со мною в Варвик прибыли и мужчины. Я не занимаюсь любовью с их женами. Я — викинг, а не дикарь.
— Выходит, вы необыкновенный викинг. Те, которых я встречала, с дамами не церемонились.
Эдон задумался. Он знал, что не похож на других. Но никогда раньше не испытывал потребности объяснять свое поведение женщине, с которой спал. Впрочем, Тала — будущая супруга, значит, надо укрепить соединяющие их узы.
Он взял ее ладонь в свою и переплел их пальцы, затем заглянул в ласковые янтарные глаза. Она не отвела взора.
— Человек, проживший много лет заложником, очень осторожен в своих поступках.
— Вы были заложником? — удивилась Тала.
— Да, у меня еще не выпали молочные зубы, а я уже начал службу у своего отца Халфдана, а затем — у брата Гутрума. Я был их эмиссаром у императора Востока. — Эдон сдвинулся в сторону, чтобы Тале не было тяжело.
— Сколько же вам исполнилось лет?
— Девять, когда корабль приплыл в Константинополь.
— Вы боялись?
— Нет, не боялся, но вначале очень скучал по матери. Во время плавания меня чудом не смыло в море. Когда после долгих месяцев путешествия мы прибыли наконец в Константинополь, император отказался принять меня как сына Халфдана, потому что я похож на свою ирландскую мать.
— Но он передумал? Эдон улыбнулся.
— Да, я пригрозил проткнуть ему яйца кинжалом, если он посмеет обозвать меня ублюдком перед своими придворными. Сын викинга умеет постоять за себя.
— В десять-то лет? — засмеялась Тала.
— В девять, — поправил Эдон и легонько дернул ее за нос. — Когда подарите мне сыновей, миледи, вы это поймете.
Тала уютно лежала у него на плече, положив ладонь на теплую грудь Эдона.
— Мне бы хотелось иметь много сыновей, хотя растить Венна было нелегко. Он… — Тала запнулась.
— Ему необходима мужская рука, — договорил за нее Эдон, поняв, что она не хочет открываться до конца. — Да, трудно воспитывать наследника в таких условиях, Тала. Будьте правдивы со мной — ведь через пару дней вы станете моей женой. Сегодня вечером ваш брат не попал бы в беду, приведи вы его ко мне в первый же день нашей встречи. Эмбла очень опасна.
Тала подумала над сказанным.
— Я это знаю. И поэтому Венну лучше держаться подальше от Варвика.
— Принц останется в Варвике вместе с вами, — заявил Эдон. — Под моей защитой.
— Вы очень добры, — опустив глаза, сказала Тала. — Но мы не хотим быть в тягость.
— В тягость? — усмехнулся Эдон и нахмурился. Ему хотелось слегка стукнуть ее, как в тот раз, когда она упала перед ним на колени, моля за жизнь брата. Он вздохнул. — Вы вовсе не обуза для меня, Тала ап Гриффин. — Он поднялся с кровати и взял из чаши мокрую салфетку.
— Пора смывать следы моего преступления. Боюсь, что поранил вас. Я должен обращаться с вами осторожно, дорогая. Сегодня нам лучше воздержаться от любви.
Эдон был волевой человек, и Тала не нуждалась в лишних доказательствах этого.
— Как же мы проведем остаток ночи, Эдон?
Он прикрылся тонким одеялом и улегся рядом, притянув ее к себе. Разгладив длинные волосы Талы, Эдон поцеловал ее в нежную белую кожу за ухом.
— Мы будем спать, миледи, — сказал он. — Но предупреждаю, что не стану сдерживаться, стоит запеть петухам. Закройте глаза и отдыхайте.
Тала зевнула и потянулась. Сегодня столько всего случилось. Потрясенная изменениями в своей жизни, Тала свернулась клубочком и крепко заснула. Разбудило ее пение жаворонка, сидящего на подоконнике.
Эдон тоже проснулся и, увидев раннего гостя, сказал:
— Это хорошая примета, моя маленькая колдунья из Мерсии.
Тала уткнулась щекой в грудь Эдона, слушая нежное пение птички. Когда она открыла глаза, жаворонок поднялся ввысь.
Но едва он взлетел, как откуда-то метнулся ястреб и схватил крошечную пташку. Никогда в жизни Тала не видела более зловещего знамения.
Эмбла спустилась по мокрым ступеням темницы, едва сдерживая ярость.
— Ты, ты во всем виноват! — закричала она на изможденного побоями человека, прикованного цепями к скале.
