ним Париж. Они сидели в тени высокой живой изгороди в саду погожим майским днем, и перед глазами Джима Фробишера мелькали чудесные видения.
Однако Бетти развеяла их, когда им подали кофе и они закурили – Джим сигару, а она сигарету.
– Будем практичными, Джим. – Ее лицо стало серьезным. – Я должна поговорить с вами об Энн. Ей необходимо уехать.
– Бежать? – воскликнул Фробишер.
– Да, немедленно и тайно.
– Но это невозможно!
– Почему?
– Даже если это удастся устроить, согласится ли она?
– Безусловно.
– Это будет равносильно признанию вины, – медленно произнес Джим.
– Вовсе нет. Ей нужно время – вот и все. Время, пока найдут мое ожерелье и разоблачат убийцу Жана Кладеля. Помните, что я говорила вам об Ано? Он должен получить свою жертву. Вы не верите мне, но это правда. Ано должен вернуться в Париж и заявить: «Видите – из Дижона послали за мной, и мне понадобилось всего пять минут, чтобы найти убийцу!» Сначала он наметил на эту роль меня…
– Нет!
– Да, Джим. Но когда у него ничего не вышло, он переключился на Энн. Поэтому она должна уехать. Так как ему не удалось обвинить меня, он удовольствуется моей подругой, сфабриковав против нее доказательства.
– Но, Бетти, Ано никогда этого не сделает! – запротестовал Джим.
– Он уже это сделал.
– Когда?
– Когда вернул на полку книгу эдинбургского профессора о яде для стрел.
Джим был ошарашен.
– Вы знали, что он это сделал?
– Конечно! Я поняла это в тот момент, когда Ано взял книгу. Он знал ее от корки до корки, как букварь, – сразу нашел нужные иллюстрации, историю о стреле моего дяди, рассказ о действии яда и приготовлении раствора. Ано при творился, будто узнал все это за полчаса, ожидая нас. Но этого не может быть. Он нашел где-то эту книгу за день до того, принес ее к себе и просидел над ней полночи.
Фробишер пребывал в замешательстве. Он строил догадки, подозревая то одного, то другого, а Бетти сразу все поняла. Теперь ему казалось, что он провел на арене не более полутора минут.
– А когда Ано выучил все наизусть, – с презрением добавила девушка, – он потихоньку поставил книгу на полку и обвинил нас.
– Но он признался, что поставил ее на полку, – возразил Джим.
– Когда? – удивленно спросила Бетти.
– Вчера вечером. Мне.
Бетти горько усмехнулась:
– Еще бы! Теперь у него имеется кое-что получше.
– Получше?
– Исчезновение моего ожерелья. О, Джим, Энн должна уехать! Если она окажется в Англии, ее не смогут вернуть, не так ли? У них недостаточно доказательств – сплошные подозрения. Во Франции все по- другому – здесь могут арестовать человека на основании подозрений, запереть его в одиночную камеру и допрашивать снова и снова. Вчера в холле я подумала, что Ано собирается арестовать Энн.
– Мне тоже так показалось, – кивнул Фробишер.
Предложение Бетти сначала шокировало его, но постепенно выглядело все более привлекательным. В его пользу говорило то, о чем ни он, ни Ано не упоминали Бетти. Стержень стрелы обнаружили в комнате Энн Апкотт, а наконечник – в доме Кладеля. Это были неопровержимые факты.
– Пожалуй, – задумчиво промолвил Джим, – Энн действительно лучше уехать, пока есть время, – конечно, если Ано в самом деле верит в ее виновность.
– Безусловно, верит! – воскликнула Бетти.
– По-видимому, да. Но мы можем сами убедиться. Вчера вечером я в этом сомневался и спросил его напрямик.
– Ну и что же он ответил?
– Ни да ни нет. Он посоветовал мне посетить церковь Богоматери и прочесть на ее фасаде, виновна Энн или нет.
Краска сбежала с лица Бетти. Она застыла, словно ледяная фигура, – только в ее глазах сверкало пламя.
– Это ужасно! – тихо произнесла девушка и внезапно выпрямилась. – Вы поймете, что он имел в виду! Пошли! – И она побежала к машине.
Солнечный день померк для них обоих. Бетти склонилась над рулем, глядя перед собой. Но Фробишер
