податливого тела: холмы, равнины и тенистые долины.
— Я только выполняла свою работу, — улыбнулась она.
Выйдя из борделя, Симон бесцельно бродил по улицам, затем, поддавшись внезапному порыву, свернул к набережной. Был теплый вечер, с моря дул бриз, и в воздухе стоял крепкий запах моллюсков, идущий из красильни. Он стоял, наблюдая за судами, покачивающимися на воде, и знал, что должен покинуть город.
Он отправился в путь на рассвете следующего дня, пока не успел еще изменить решение.
Он путешествовал, как обычно, без багажа и пешком. Дорога, которую он выбрал, вела с равнины на восток, в горы. Вскоре после полудня на него напали разбойники.
Он не сопротивлялся, лишь отвернул голову от приставленного кинжала.
— Деньги, — потребовал человек с кинжалом. Их было четверо. Не поворачивая головы, Симон прикинул расстояние. Прежде бы он…
— Я небогатый человек, — сказал он.
Человек с кинжалом засунул левую руку за пояс Симона и стал тщательно ощупывать материал. Короткое движение лезвия — и пояс распался надвое. На землю упала золотая монета. Человек с кинжалом взвесил в руке пояс, усмехнулся и снова приставил кинжал к горлу Симона.
— Теперь — да, — кивнул он.
— Можете их взять, — сказал Симон. — Вернее, раз уже взяли, можете оставить их себе. Но на них лежит проклятие.
После короткого замешательства трое разбойников расхохотались. Четвертый, неуклюжий увалень с краденым мечом легионера на поясе, нервно спросил:
— Что еще за проклятие?
— Отравление, порча и вечные муки, — пояснил Симон. — Премилая троица.
Человек с кинжалом нажал приставленное к горлу лезвие так, что чуть пониже уха выступила кровь.
— Не пытайся нас одурачить, — сказал он.
— Мне это не нравится, — проговорил увалень.
— Разденьте его, — приказал человек с кинжалом.
Симона раздели. На нем осталась только набедренная повязка. Одежда была внимательно изучена на предмет потайных мест, а когда стало очевидно, что в ней ничего больше не спрятано, отброшена в сторону. Наблюдавший за этим человек с кинжалом перевернул одежду носком ноги и посмотрел на Симона. Что-то его тревожило.
— Почему ты один? — резко спросил он.
— Мне так нравится, — сказал Симон.
— Чепуха. Никто не ходит в этих местах в одиночку без веской причины. Кто ты?
Симон молчал.
— Крысиная Морда, обыщи все вокруг и посмотри, нет ли здесь еще кого-нибудь?
Самый молодой грабитель бросился выполнять приказ и, вернувшись, сказал, что никого не увидел.
Главарь убрал кинжал от шеи Симона и в задумчивости провел пальцем по лезвию. Оно было очень острым.
— Ты бродишь один со всей этой кучей денег, — сказал он. — Без слуги, без багажа, без осла. Без всего. Почему? В чем тут дело?
— Деньги не представляют для меня ценности, — сказал Симон.
Двое разбойников так и покатились со смеху, в восторге пихая друг друга локтями. Человек с кинжалом велел им заткнуться. Увалень сделал недовольное лицо.
— Не нравится мне это, — сказал он.
— Еще раз спрашиваю, — сказал человек с кинжалом. — Кто ты?
— Я проповедник, — сказал Симон.
Острие ножа снова впилось в его горло пониже уха.
— Я не дурак. Я уже видел тебя где-то прежде. Не помню где, но то, что ты не проповедовал, это точно.
Трое других разбойников насторожились.
— В любом случае, — спросил Крысиная Морда, — зачем проповеднику все эти деньги?
— Я ведь говорил, — сказал Симон. — На этих деньгах лежит проклятие. Ими нельзя пользоваться.
Он заметил, что их глаза расширились и стали затуманиваться, как у детей, которые поняли, что игра, в которую они играли, может оказаться опасной.
Человек с кинжалом засмеялся, но как-то неуверенно:
— Зачем ты тогда их носишь при себе? Почему не избавишься от них?
— Я не могу от них избавиться, — сказал Симон. — Они
— О чем он говорит? — раздраженно спросил разбойник с лицом, действительно напоминающим крысиную морду.
— Проклятие передается с деньгами? — переспросил человек с кинжалом.
— Разумеется, — сказал Симон. — Только два человека могут его снять. Тот, кто наложил это проклятие, и я.
Нож пополз вверх и остановился на его ухе.
— Тогда сними его.
— Это не так просто, — сказал Симон. — Я могу это сделать, только если найду правильное применение этим деньгам. Если существует правильное применение.
Четвертый разбойник, толстый коротышка с детским лицом, следил за разговором с нарастающим замешательством. Наконец его лицо прояснилось от внезапно пришедшей ему мысли.
— Когда мы его будем убивать? — сказал он.
— Почему, — не отставал человек с кинжалом, — они прокляты?
Он начинал нравиться Симону, который увидел в нем скрытую способность к теологии.
— Насколько я понимаю, — сказал он, — потому, что я попытался их использовать, чтобы купить Святой Дух.
Какое-то время все молчали. Человек с кинжалом неожиданно сплюнул на землю:
— Я знаю, кто ты. Ты — Симон Волхв.
— Нет.
— Да, да. Я тебя узнал. У меня хорошая память на лица. Я видел тебя в Себасте, ты показывал фокусы на рыночной площади. Люди говорили об этом неделями. Они говорили, — он сделал паузу, — ты можешь летать.
— Я больше не занимаюсь магией.
— В тебе сидит дьявол, — сказал человек с кинжалом.
Снова наступила тишина, но другого характера. Увалень застонал.
— Отдайте ему его проклятые деньги, пусть уходит, — взмолился он.
Человек с кинжалом сделал шаг назад. Он был напряжен и зол.
— Ты издевался над нами, да? — сказал он.
— Вы не поняли, — сказал Симон. — Я теперь проповедник. Я посвятил себя правде, а не иллюзиям.
— Неужели? Что же ты проповедуешь?
— Собственно говоря, — сказал Симон, — я учу людей нарушать закон, но говорить вам об этом нет смысла, поскольку вы его и так нарушаете. — Он смотрел в их непонимающие лица. — Может быть, вы хотели бы стать моими учениками?
Пояс с деньгами упал к его ногам. Он его поднял.
— Убирайся, — прорычал человек с кинжалом. Увалень бросил ему его одежду. Симон поймал ее.
— Теперь проваливай.
Разбойник с детским лицом наблюдал за происходящим с выражением полного недоумения. Он едва сдерживался.
