– Что?! – в бешенстве воскликнул сеньор маркиз. – Твоя мать посмела страдать так же, как я? Ты лжешь, Джузеппе! Чтобы так страдать, нужна голубая кровь, как у меня! О, какая пытка! Твоя проклятая мазь жжется!
Он продолжал браниться, смешивая плохой испанский с отличным итальянским, пока не издал вздох облегчения, свидетельствующий о том, что его страдания и гнев подошли к концу.
– Мне полегчало, Джузеппе! За свое умение получишь пару монет. Теперь повязку, только не слишком тугую, плут, иначе усажу тебя за весла вместе с галерными рабами.
– Molto cuidado,[102] сеньор маркиз, – успокаивающе произнес Джузеппе, ловко перевязывая ногу.
В каюту вошел другой слуга – низенький и черноволосый молодой итальянец, которому сеньор маркиз отдал приказ взглядом, в то время как Джузеппе занимался перевязкой. Вошедший слуга глянул из кормового окна на пустое море и закричал на ломаном английском:
– Смотрите скорей! Это самый странный корабль, какой я когда-либо видел!
Однако Джузеппе продолжал перевязку, не поднимая головы. Когда на больную ногу был надет шлепанец, сеньор маркиз приказал:
– Дай мне руку, Джузеппе! Я немного пройдусь.
Он бросил взгляд на итальянца.
– Можешь идти, Андреа Ферранти, и приготовь мне almuerzo.[103]
Андреа Ферранти скрылся на галерее. Джузеппе поднял сеньора маркиза и, поддерживая его, прошелся с ним взад-вперед по каюте. Внезапно Ферранти открыл дверь и громко объявил:
– Синьора Карло Мануччи срочно требуют!
Внимание Джузеппе было поглощено сеньором маркизом, которого этим утром оказалось очень трудно удовлетворить. Маркиз оперся всем своим весом, который он сознательно преувеличивал, на руку Джузеппе и каждый раз, прикасаясь забинтованной ногой к полу, издавал крик боли.
– Almuerzo, Андреа, паршивый пес! А если ты, Джузеппе, позволишь мне упасть, я велю протянуть тебя под килем! Господи, существовал ли когда-нибудь еще один такой неуклюжий негодяй?
Затем он заявил совсем другим голосом:
– Отлично! Мы делаем успехи! Не поворачиваем голову, когда говорят по-английски. А если вызывают Карло Мануччи, то это ничего для нас не означает. Великолепно!
Он проворно двинулся к креслу, сорвал повязку с ноги, надел чулок и туфлю и, когда Андреа Ферранти принес завтрак в каюту, промолвил:
– Так как мы здесь одни, у дверей стоит часовой, и урок хорошо выучен, вы позавтракаете со мной, Карло. Накрой стол на двоих, Андреа!
Сеньор маркиз в действительности был синьором графом Джованни Фильяцци, который искренне наслаждался, играя и явно переигрывая роль страдающего подагрой старого испанского адмирала Санта- Крус.
Робин прибыл во Флоренцию, как Карло Мануччи, и при тосканском дворе быстро подружился с Фильяцци.
– Моему слуге, Андреа Ферранти, можно доверять. Он мой земляк и был у меня в доме с детских лет. Его брат прислуживает маркизу де Санта-Крус, лучшему испанскому адмиралу, которому поручено командование армадой. Вы хорошо сделаете, если обратитесь за советом к Андреа.
В смелый план Фильяцци входило добиться с помощью Ферранти места в штате адмирала Санта- Крус.
– Мои обязанности не позволяют мне непосредственно в этом участвовать, – сказал он, – но тайно я сделаю все, что смогу. Я обещал это сэру Френсису ради нашей старой дружбы, начавшейся, когда он был английским послом в Париже, и повторяю это обещание вам, ради нашей теперешней дружбы.
Робин воспользовался услугами Андреа Ферранти, как ему советовал Фильяцци. Дав слуге сотню крон,[104] он добавил:
– Столько же заплачу твоему брату, если буду нанят, и тебе, когда все будет кончено.
Андреа взял деньги, но отнесся к плану с сомнением.
– Посмотрим, что нам удастся в Лиссабоне. Там нужны люди на корабли, на службу на берегу нет спроса. А ваше превосходительство может держать тарелку и не расплескать ее содержимое даме на подол? Может начистить до блеска пару сапог? Может приготовить pollo con arroz[105] и шафран с рисом, чтобы это было изысканным блюдом?
– Я пойду в школу, Андреа, и ты будешь моим учителем, – ответил Робин.
Однако, Андреа не был склонен изображать легкими обязанности, требуемые от хорошего лакея.
– А когда вы обучитесь основам, придется перейти к более сложным вещам. Сможет ваше превосходительство крахмалить и гофрировать рюш?
Робин помрачнел.
– Сможет ваше превосходительство вскрыть письмо? – настаивал Ферранти.
– Этому искусству я хочу научиться прежде всего! – горячо воскликнул Робин.
– И ваше превосходительство абсолютно правы. Ибо как сможет лакей хорошо прислуживать своему господину, если он не будет знать о его делах больше, чем господин пожелает ему сообщить? – нравоучительно изрек Андреа.
