патологический.
Стриббс превосходно работал с тралом, но никакая сила не могла заставить его чистить простое пылевое скопление. Он считался великолепным пилотом и мог бы на соревнованиях забирать все медали подряд, но проявлял свое искусство только в деле увеличения зоны тралового захвата. С ним можно было очень содержательно побеседовать о вирусологии вообще и об астеровирусологии в частности.
Однажды Стойко Бруч, тогда еще практикант, предложил ему редчайший штамм астеровируса Х-17, если он скажет комплимент Лире Офирель. Стриббс подошел к Лире и отчеканил:
– У вас прелестный цвет лица. Совершенно такой же оттенок бывает при внедрении в клетчатку ворсовника бородавчатого вируса типа…
Далее юная математик слушать не стала и в скором времени перевелась с «Агаты Кристи» на «Конан Дойл», что, собственно, и было тайной целью Стойко Бруча.
И, к сожалению, переводы с «Агаты Кристи» были не редкостью. Никто не мог ужиться со Стриббсом Петуховым. Стриббс очень расстраивался из-за этого, ведь один он не мог управиться с большим звездоходом. Он так сильно расстраивался, что в результате решил растроиться. Техника растроивания отработана давно, а в данном случае задача облегчалась тем, что Стриббс хотел, чтобы все растройняшки были абсолютно идентичны. Обычно стараются сделать наоборот, так что нормальные растройняшки, набираясь индивидуального опыта, с течением времени становятся почти такими же разными, как однояйцевые близнецы.
Стриббсы же, явившись на свет, остались друг другом совершенно довольны и с этой минуты уже не расставались. Чтобы различать трех Стриббсов, их называли: Иван, Степан и Демьян. Иван был тот, что справа, Степан – посередине, а Демьян – слева. Впрочем, злые языки поговаривали, что Стриббсы, опасаясь стать чересчур разными, постоянно меняются местами.
Эти-то три индивидуума и составляли дружную команду «Агаты Кристи». Так что нетрудно понять скуку, овладевшую ими, как только стало ясно, что таинственная Гекуба не имеет никакого отношения к вирусам.
– Да, это не астеровирус, – подтвердил Недовасси. – Мы думаем, что это метастабильное перерождение пространства, нечто наподобие раковой опухоли. Наблюдаются даже метастазы. Подробнее вас ознакомят потом. А сейчас, смотрите. Появляется «Жорж Сименон»!
Изображение метнулось, приборы буя обнаружили приближающийся звездоход, и камера поворачивалась, чтобы заснять его прохождение.
Очевидно, сименоновцы слишком поздно встревожились по поводу Гекубы. Ближний обжитый космос, что может угрожать тут межгалактическому страннику? Сверхскоростной астромобиль, прошедший сквозь передряги септических пункций, казалось, мог, не заметив, пронизать ничтожную туманность. К тому же скорее всего облако создано искусственно, и если бы проходить рядом не разрешалось, то предупреждение об этом пришло бы еще полчаса назад.
«Жорж Сименон» должен был пройти по крайней мере в сотне астрономических единиц от Гекубы, но в этот момент тяжи, опутавшие ее тело, растворились, и она всклубила свои волны перед самым носом корабля. Тормозить уже не имело смысла.
Звездоход не взорвался, он просто исчез, только три отсека: жилой и два грузовых – с белком и ДНК вируса на долю терции пережили все остальное.
– А ведь у двигателя защита мощнее, – заметил Крыжовский.
– Да, но она другого типа. Возможно, именно здесь находится ключ к пониманию природы явления.
Гекуба на экране тяжело вздохнула и выбросила в пространство крошечный клубок серости, диаметром от силы в сотню километров.
– Метастаза, – назвал Недовасси. – Мы проследили за ней. Она вышла за пределы Галактики и постепенно рассосалась. Вторая такая же штука врезалась в наше скопление и тоже исчезла. Но вы понимаете, что рано или поздно они сумеют где-то внедриться и мы получим вторую Гекубу. Поэтому я решил до подхода специальной экспедиции послать туда один из кораблей. Вы должны собрать первичную информацию и проследить за развитием Гекубы.
– Правильно! – в унисон заявили Стриббсы. – Они, – три головы мотнулись в сторону конандойловцев, – полетят к Гекубе, а чтобы дело тем временем не страдало, вы разрешите нам использовать новый трал с десятикратным захватом.
– Не возражаю, – сказал Крыжовский.
– Вот и хорошо, – подвел итог Недовасси. – Вы отправитесь сразу, как только вам установят информационный гузгулаторий, – глаза Стриббса блеснули завистью, – а вы, – продолжал суперкапитан, – работаете по-старому, а свой трал испытаете как положено, в присутствии компетентной комиссии. И, пожалуйста, никакой самодеятельности.
Стриббсы понурили головы и, дружно волоча ноги, вышли из кабинета.
– А теперь последнее, – сказал Недовасси. – Я считаю, что информационного гузгулатория недостаточно для исследования Гекубы, поэтому мы усилим ваш экипаж физиком, специалистом по сверхпространственным изменениям.
Недовасси хлопнул в ладоши, дверь распахнулась, и две наряженные в ливреи гориллы внесли в кабинет кадку с величественно растущим Ангамом Жиа-хп.
Пришло время дать краткое описание этого существа, сыгравшего, как и все остальные главные герои, не последнюю роль в той драме, которую благосклонный читатель, как мы теперь видим, готов наблюдать до финала. Ангамы с погибающей, а ныне уже окончательно погибшей планеты Дуэнья, собственно, и не являются существами, ибо, строго говоря, не существуют. Их бытие проходит по малоизученному каналу метасуществования, что не мешает им, так же как, скажем, гарумбам, прозванным небесными бантиками, иметь псевдоконтакты с кем угодно и где попало. Ангам, кроме того, не индивид, но целое сообщество, иногда класс, племя, раса. Ангам Жиа, как тридцать три клона Ангамов из рода Хп, был типичным продуктом цивилизации Люб, возникшей на пересечении древних торговых путей в те времена, когда вселенская очередь за Великим плодом Ананаба пересекала чертоги миллиардов галактик, двигаясь сразу во все стороны и увеличиваясь до бесконечности.
Ананабов, к слову сказать, всем не хватило, и распавшиеся элементы гигантской очереди долго еще беспорядочно дрейфовали там и сям, наблюдаясь у нас как огромные скопления вещества и мощнейшие источники рентгеновского излучения. Пришлось отбуксировать в этот район несколько сотен черных дыр крупного калибра, которые, жадно чмокая, поглотили неудачников и тучи ананабовой кожуры.
Ангамы же, потеряв во время всеобщей сумятицы свою планету, а заодно и цивилизацию, потеряли также вкус к практическим преобразованиям окружающей среды, возлюбили предметы абстрактные и с тех пор исправно снабжают мыслящую Вселенную физиками-теоретиками и поэтами-символистами.
Командированный на «Конан Дойл» Ангам Жиа-хп был молод и красив собой. Кора густыми мочальными прядями свисала с его боков, мясистая древесина брюха и псевдолица лоснилась, красиво обнажая текстуру. Единственная рука (Ангамы, как известно, не терпят принципа симметрии), до поры вложенная в серединное дупло, выставляла наружу мускулистый локоть, казавшийся огромным наростом чаги. Блок- лингвист сидел на жердочке, выклевывая из шевелюры хозяина перезревшие ягоды. Его зеленое оперение изящно гармонировало с бежевой листвой.
То, что лингвист поедал плоды разумного существа, не должно вызывать удивления. Ангамы всегда были замкнутой экологической системой, а размножаются они черенками.
– Приветствую вас! – прозвучал Ангам Жиа-хп, а вернее, лингвист, заранее настроенный на голос известного диктора.
– Вечное утро, магистр Жиа, – приветствовала его по-хрионски Лира Офирель.
И по-хрионски же ответил ей учтивый дуэнец:
– Вы и я!
Прочие земляне, не столь искушенные в поэтичнейшем из инопланетных языков, скромно молчали. Лира же, окрыленная первым успехом, стремительно развивала знакомство.
– Магистр Жиа, вы, должно быть, не подозреваете, но мы знакомы задолго до этой волнительной минуты. Да-да. Ваш портрет украшал у нас в лицее сразу три кабинета: физики пространства, изящной словесности и…
– Истории сгинувших цивилизаций, – печально отозвался потомок сынов Люб.
