– Тидон был единственным человеком, который мог проехать в Бордо через мой кордон без обыска автомобиля. Но тем не менее он принял меры предосторожности. Подъезжая к Бордо, он сделал небольшой крюк, и в каком-то темном переулке мадемуазель переложили в повозку, правил которой приятель вдовы Шишоль.
Глава 29
Ано ставит точки над «i»
Джойс Уиппл закончила повествование. Где-то в середине его она взяла под руку Брайса Картера, дабы убедиться, что страшные дни действительно позади, а когда Джойс подошла к эпизоду о своем бегстве из дома Мирандоля, Брайс обнял ее за талию и привлек к себе. Они оставались в таком положении, когда рассказ был завершен, и даже чары бутылки очень сладкого розового шампанского, которую опрометчиво заказал Ано, не могли их разъединить.
– Всем наполнить бокалы до краев! – приказал детектив. – Вот так! Выпьем за мисс Джойс! – Он поднес свой бокал к свету, наблюдая, как пузырьки лопаются на поверхности вина, и поклонился Джойс с таким искренним восхищением на лице, которое не могло не тронуть присутствующих. – За отважную молодую леди из Бауэри!
Джойс засмеялась и, покраснев, поблагодарила его. Брайс Картер, наконец оправдавший себя в мыслях Ано, поцеловал ее в губы, а мистер Рикардо закрыл глаза, словно собирался выпить касторку, после чего они дружно осушили бокалы.
– Самый подходящий повод для шампанского, – заметил Ано.
– Тем более для такого превосходного, – бессовестно соврал Брайс Картер.
«Тошнотворное пойло!» – подумал мистер Рикардо, который проявил истинный героизм, выпив его.
– А теперь, – продолжал Ано, – когда мы выслушали эту историю, мне остается, как говорят у вас, – и он посмотрел на Брайса Картера, – поставить точки над «i».
– Совершенно верно, – согласился Брайс, но мистер Рикардо оказался не столь снисходителен.
– Поставить перекладину над «t», друг мой!
Ано воздел руки к потолку.
– Слышите? Он называет меня своим другом и смеется надо мной! Но сегодня я его прощаю. Я инспектор Сюртэ – думаю, самый лучший инспектор – и достаточно разбираюсь в английском языке. Перекладины ставят над «t» – это в обычае у англичан, – а над «i» ставят точки. Договоримся об этом раз и навсегда, и я поставлю самую жирную точку в конце этой истории.
Детектив устремил на мистера Рикардо свирепый взгляд, но тот не нашелся, что ответить человеку, утверждающему, будто англичане ставят перекладины над «t».
– Отлично! Я заставил его умолкнуть. Итак, габара должна была отплыть с приливом в шесть утра, однако, когда мисс Джойс прибежала к реке, чтобы найти убежище на габаре между двумя и тремя часами ночи, ее уже не было в гавани. Габара отплыла в реку, чтобы бросить там якорь или чтобы ее относило как можно дальше от места назначения. Получается, что в действиях шкипера не было никакого смысла. Давайте послушаем, что он говорит! Шкипер заявляет, что вскоре после двух он услышал, как кто-то шагнул с причала на палубу. Он высунул голову и плечи из своей каморки, а Робин Уэбстер сразу же наклонился к нему и прошептал: «Не поднимайте шума, и сойдем на берег!»
Уэбстер отвел шкипера в рощу и продемонстрировал ему корзину, уже перевязанную веревками. Шкиперу показалось, что поодаль стояли еще двое, но он в этом не уверен. Уэбстер предложил ему габару со всеми парусами, снастями и мебелью, если он сразу же отплывет и утопит корзину с прикрепленным к ней грузом посреди Жиронды. Шкипер говорит, что он бедный человек и заполучить эту прекрасную габару было мечтой всей его жизни. Разбудив двух сыновей, он погрузил на борт корзину, не настолько тяжелую, чтобы вызвать подозрения, и сбросил ее в реку вместе с грузом, как было приказано. Но так как ему велели поторопиться, шкипер привязал груз не слишком тщательно. Очевидно, такова воля Бога, желающего, чтобы преступление было раскрыто, чему он искренне рад, будучи религиозным человеком, и т. д, и т. п. Такова история шкипера, которая соответствует известным нам фактам. «Ла Бель Симон» не могла покинуть гавань ранее чем за несколько минут до того, как мисс Джойс внезапно остановилась на краю аллеи, оставив на мягком дерне четкие отпечатки своих туфелек. – Ано повернулся к Джойс с серьезным выражением лица. – Тогда вы пришли в отчаяние, мадемуазель, но я склонен поздравить вас с тем, что вы упустили габару, несмотря на религиозность ее шкипера. В конце концов, желание заполучить вожделенную габару со всем оборудованием могло одержать верх… – И детектив пожал плечами.
Однако мистер Рикардо был не склонен верить показаниям шкипера. В характере этого джентльмена, безупречного во всех прочих отношениях, был один дефект: получая отповедь от Ано, он считал своим долгом впоследствии подвергать сомнению его заявления, эффективность, соответствие его возраста профессии, чувство юмора и представление им раскрытого дела.
– Мне нелегко поверить, что корзину могли доставить на габару за такое короткое время, – сказал он, деликатно постукивая по столу кончиками пальцев и оскорбительно улыбаясь.
– Этого следовало ожидать, друг мой, – согласился Ано. – Хотя вы всего лишь старались дать мне подножку, вы поставили вполне логичный вопрос. Давайте рассмотрим время. Мисс Джойс бежит вниз с холма. Это целый километр. Потом она раздевает мадемуазель Дайану и укладывает ее в постель. Нелегкая работенка! Чтобы ее выполнить, нужно побольше времени, чем чтобы прочитать: «Постелька, мерцай, мерцай!»[81]
– Абсолютно нелепое замечание! – фыркнул мистер Рикардо.
– Далее мисс Джойс поднимается к себе в комнату и, смертельно усталая, валится на кровать. Ей становится душно, и только тогда она думает о габаре. Теперь взглянем с другой стороны! Тидон с его амбициями, умом и, как отметила мадемуазель, привычкой командовать и Робин Уэбстер, избавившийся от опостылевшей любовницы, очень спешат, ибо утро не за горами, а им нужно сделать кое-какие приготовления. Они погружают корзину в автомобиль де Мирандоля и едут в направлении дороги в Бордо. В полукилометре от главного входа в Мирандоль находятся ворота на плантацию Сювлака. Они сворачивают туда и приближаются к аллее. Корзина не так тяжела для трех мужчин, как верно подметил шкипер габары. Так что времени должно хватить, даже принимая в расчет маленькие приготовления.
Ано было незачем так подчеркивать последние слова, чтобы сидящие за столиком поняли их смысл. Джойс Уиппл вздрогнула, и ее лицо исказила судорога боли.
