– Как ты смеешь сидеть, когда Верховный Темплар стоит! – рявкнул он, ударяя Агиса ладонью по лицу.
Агис подскочил как ужаленный. Он изобразил весь ужас и раболепие подчиненного, на миг забывшего свое место.
– О, простите меня, ваша милость, – бормотал он, склоняясь в три погибели перед Ларкиным. – Я засмотрелся на поединок…
Темплар отмахнулся и с довольным видом уселся в освободившееся кресло. Агис мог только восторгаться той ловкостью, с которой Тихиан заставил Ларкина оказаться в этом кресле. Сделав шаг назад, сенатор поглядел на столпившихся внизу темпларов низших рангов. Он, разумеется, не мог отличить людей Ларкина от тех, кто служил Тихиану, но одна группа явно не давала другой подняться в ложу.
Агис повернулся к креслу. Все в порядке. Теперь никто не увидит, что он сейчас сделает. Сунув руку под рясу, аристократ извлек длинные тонкий стилет – его дал Агису Тихиан. (Верховного темплара, разумеется, никто не обыскивал.) По правде говоря, сенатор предпочел бы воспользоваться Путем, но Тихиан настаивал на старом, испытанном способе – кинжал в спину противника.
Пронзив мягкую спинку кресла, Агис вонзил стилет в тело темплара. И в этот самый миг в проходе, где скрылась Садира, вспыхнула холодное белое пламя. Не слишком яркое, оно быстро погасло. Однако его заметили. И многие зрители не знали, куда им смотреть – на кровавую резню на арене или на таинственные вспышки на трибунах.
– Ты видела? – Рикус показал на трибуну, где вспыхнул и тут же погас волшебный белый свет. У ног мула лежали поверженные гих. Наверху, на Королевском балконе, Калак все так же безучастно наблюдал за схваткой на арене. Ни единым движением он не выказывал удивления и неожиданной вспышкой. «Наверно, темплар расправился со смутьяном», – подумал мул.
– Рикус! – прикрикнула на него партнерша. – Не отвлекайся! Тарики!
Мул круто повернулся. Тарик-самец успел подкрасться к гладиатору так близко, что Рикус явственно ощущал исходивший от него запах мускуса. Самка уже сражалась с Ниивой. Удары следовали один за другим в бешеном темпе…
Чило взмахнул своим иглоколом, целясь мулу в руку. Рикус парировал удар, подставив копье. Раздался громкий треск, и отломившаяся игла чуть не попала мулу в бок. Взревев от ярости, тарик обнажил длинные белые клыки и ударил мула трезубцем в живот. Рикус отпрыгнул назад. Острия трезубца скользнули по гладкой коже его куртки. Гладиатор нанес ответный удар. Копье боком, как дубинка, врезалось в грудь тарика. Тот даже не пошатнулся. Рикус тем временем начал отступать, ему требовалась некоторая дистанция…
Черные глаза под нависающими надбровными дугами блеснули, и мул понял, что Чило именно на это и рассчитывал. Мул всегда не любил идти на поводу у противника. Это и глупо, и опасно. Вот почему он замер на полушаге и вместо того, чтобы отступить, двинулся вперед. А Чило уже устремился в атаку. Свистнули в воздухе иглокол и трезубец…
Рикус поднял копье.
– Хотел меня испугать, – проворчал он, прыгая прямо в объятия могучего тарика. – Это будет стоить тебе жизни, приятель.
Оружие Чило рассекло один лишь воздух за спиной мула. А вот копье безошибочно нашло путь к сердцу тарика. Ни ребра, ни буграми вскипающая под шерстью мускулатура не остановили смертоносного острия. Челюсть тарика отвисла, глаза потухли, он замер на месте… и тем не менее не упал, даже не выронил своего оружия. Только сделала шаг назад, соскользнув с пронзившего его копья.
– Терпеть не могу тариков, – проворчал Рикус. – Даже больше, чем вино Астикла.
Мул не сомневался, что рана тарика смертельна. К сожалению, эти чудовища иногда продолжали сражаться и после смерти.
Воспользовавшись секундной передышкой, Рикус кинул быстрый взгляд через плечо. Фелорна яростно сражалась с Ниивой, и сейчас она повернулась к мулу спиной. Не раздумывая, гладиатор сделал шаг назад и ловко всадил острие своего копья ей под ребра. Что могло быть проще? У его копья оба конца острые, не так ли? Пинок ногой, и копье снова свободно, а воющая от боли самка тарика, выронив оружие, в судорогах бьется на песке.
Все заняло какое-то мгновение, но оно оказалось слишком длинным. Волосатая лапа легла на плечо Рикуса, и мул внезапно очутился лицом к лицу с уже мертвым, но все еще сражающимся Чило. Взметнулся трезубец…
Но не зря Рикус и Ниива считались одной из лучших пар, когда-либо выходившейся на арену. Они каким-то шестым чувством ощущали, когда партнер попадал в беду. И устремлялись на помощь.
– Ниива! – крикнул Рикус.
Трезубец пошел вниз. Над головой мула сверкнуло стальное лезвие острого трикала. Звук удара, и рука, державшая трезубец, упала на землю. Окровавленный обрубок Чило задел Рикуса по лицу, но мулу уже ничего не угрожало. С пол-оборота он впечатал усеянный длинными шипами налокотник прямо в глаза тарика. Чило рухнул. Подняться он уже не пытался. Видя, что поединок закончился, мул повернулся к Нииве – может, нужна помощь?
Но Ниива вполне справилась своими силами. Трикал опустился, и отрубленная голова Фелорны покатилась по песку. С тариками покончено.
Рикус поднял взор к Королевскому Балкону. Облокотясь на перила, Калак пристально наблюдал за боем. Мулу даже показалось, что древний король смотрит именно на поверженных тариков. 'Может, метнуть копье прямо сейчас? – мелькнула у Рикуса шальная мысль. Но нет, король стоит неудачно – груди почти не видно.
– Не спеши, – словно читая его мысли, тронула Рикуса за руку Ниива. – Мы должны знать, что Агис и Садира готовы и поддержат твою атаку.
– Ты, как всегда, права, – вздохнул Рикус, опуская взгляд на обсидиановую пирамиду.
На арене осталось всего три пары гладиаторов: Рикус и Ниива, великаныш Гаанон со своей партнершей-эльфом и пара людей – мужчина и женщина. Люди-то и подбирались сейчас к вершине пирамиды. За ними по пятам следовали Гаанон и эльф.
– Пошли, – сказал Рикус, вынимая трезубец из безжизненной руки Чило, – пора выигрывать этот бой. К тому же, с вершины пирамиды будет лучше видно Калака. Да и Агис с Садирой тогда наверняка увидят каждое мое движение.
Ловким движением трезубца Рикус перерубил завязки на своих сандалиях: не дело лазить по камню обутым. Взмахнув трикалом, Ниива последовала примеру своего партнера.
Тем временем люди добрались до вершины пирамиды. Вот женщина вылезла на ровную площадку, и тут поджидавший ее гадж с быстротой молнии впился жвалами в смуглое от загара тело. Усики щупальца обвились вокруг ее рук и головы. Женщина закричала, уронив оружие.
Ей на помощь бросился мужчина, но гадж мотнул головой и точным ударом жвал сбросил его вниз. Когда воин пролетал мимо Гаанона, великаныш невозмутимо взмахнул топором. Фонтан крови показал, что бывший стражник не промахнулся. Человек лишился руки.
– Ну, теперь остались только мы и этот великаныш, – заметила Ниива, начиная подъем по ребру, противоположному тому, который выбрал Гаанон.
– Еще гадж, – напомнил Рикус, тоже вступая на пирамиду.
Обсидиан успел нагреться на солнце. Мулу казалось, будто он шагает по раскаленным углям.
Рикус и Ниива поднялись уже, наверно, до половины пирамиды, когда гадж, отбросив в сторону мертвое тело женщины, повернулся к Гаанону и его партнерше.
– Отлично, – сказал Рикус. – Пусть-ка великаныш пообщается с нашим оранжевым другом.
«Рикус! – раздался в голове мула до боли знакомый голос. – Наконец-то я слышу твои мысли. Я уж боялся, что ты погиб».
«Нас пока еще никто не побеждал, – про себя усмехнулся мул. – Но как ты ухитрился выжить? Я же пробил тебе голову копьем!»
«Тихиан прислал человека. Чтобы тот меня лечил. Если бы не его мысли, мог бы и не оправиться…»
«Ты напал на своего лекаря?» – поразился Рикус.
