Возникло неоднократно преследовавшееся меня сегодня чувство дежа-вю. Нахлынули знакомые необъяснимые эмоции.
Он был уже почти у двери в будку, когда я крикнула широкой спине:
- А вы знаете, что заставило меня вернуться в этот мир?
Дрейк остановился. Стал видел его профиль, повернутый полубоком.
- Вы. Это были вы! Я видела сон этой ночью - вы стояли в парке, а я бежала за своим котом, когда наткнулась на ваши ноги. А когда увидела вас, то поняла, что.....
Теперь он повернулся весь. Стоял и смотрел, прищурившись.
Времени на то, чтобы закончить, было мало. Нужно было торопиться.
- Я поняла, что вы - друг. И что вы тот, кто может научить меня всему. Вы ведь можете сделать это, правда?
Дрейк нахмурился.
- Научить тебя чему? - Спросил он.
- Научить меня большему, чем я могу сейчас. - От волнения я снова вытерла руки о джинсы. Коленки мелко подрагивали, хотелось срочно сесть куда-нибудь. - В том сне, я поняла, что вы - единственный, кто может меня научить....
Он не ответил.
Просто развернулся и ушел.
А я в сердцах едва не сплюнула прямо на землю. Черт бы его подрал, этого Дрейка! Ну, что за привычка уходить, не ответив?
Глава 6.
Давай запутаем следы -
Пускай никто нас не найдёт.
Давай раскрасим тишину
Плеядами хрустальных нот.
Твои глаза рождают свет,
Мои -- оплакивают ночь,
Я подарю тебе рассвет,
И прошепчу...
О том, что время не властно,
Будет вечность гореть огнём.
Я знаю, всё не напрасно,
Пока мы будем с тобой вдвоём.
Hi-Fi 'Время не властно'
С того момента, как состоялась моя памятная встреча с Комиссией, прошла неделя.
Вернулась домой, нагруженная ворохом новых вещей, мама. В доме снова стало светло и уютно. Звякали кастрюльки, кипятился чайник, звучали телефонные трели. Приходили в гости подруги и знакомые - кто чаю попить, кто на вещи посмотреть - прикупить обновку для себя или для родственницы, кто про заграницу поспрашивать. Хотя мама редко что-то видела помимо складов и магазинов, любопытство все равно приводило в дом то одну, то другую приятельницу, которым было приятно почесать языком, задержавшись на часик-другой по пути с работы домой.
С прыжками теперь приходилось осторожничать.
Мама - она и есть мама. Всегда знает, где ты есть, всегда следит, даже когда не смотрит на дочь. Поэтому вела я себя примерно, уставшей не выглядела, улыбалась больше, чем обычно, и улыбки мои отражались волной тепла в маминых глазах. Ее волнение постепенно сошло 'на нет', что меня - не любившую расстраивать мать - очень радовало.
Но это касалось только прыжков по 'своим' городам. И если бы только это, то сиять было бы решительно не с чего.
Я же, словно припасшая на зиму тонну орехов белка, ходила притихшая и довольная. Потому что появился у меня секрет. Свой собственный - хороший такой, жирененький, вкусный!
А все потому, что наконец-то сумела осознать одну вещь - время в том мире не идет! Точнее не так.... Оно перестает идти в нашем мире, когда я перемещаюсь в Нордейл! Вот как!
Прежде, чем я окончательно уверовала в эту теорию, пришлось сделать многократные проверки, но все они подтвердили тот факт, что, во сколько бы мое бренное тело ни исчезало, возвращалась оно домой всегда в точно ту же минуту, которую перед прыжком на наручных часах засекали глаза.
То есть прыгни я в восемь ноль одну, прогуляй по Нордейлу хоть пять часов, а вернуться получиться обязательно в то же самое время - восемь ноль одну. И куда уходили эти пять часов, и как вся эта система со временем работала, мне было не ясно.
Однако радости это не уменьшало.
Сначала, было, в голову пришла мысль, что время в прыжках вообще перестает идти, но первое же перемещение в Европу указало на всю ветхость этого предположения. Да и предыдущие практики всегда доказывали обратное. Куда бы ни ступила моя нога в пределах родной планеты - часы никогда не зависали, продолжая нагло и вызывающе тикать, несмотря на мой полный надежды взгляд. Но стоило им оказаться в осеннем парке возле фонтана или на центральной площади Нордейла, как их тут же клинило намертво, и эта временная 'смерть' неизменно вызывала на моем лице ехидную усмешку и желание сплясать прямо на улице. Думаю, что спляши я на самом деле, прохожие не стали бы коситься с упреком, скорее поделились бы улыбками, разделив непонятный им восторг незнакомки. Таким уж был этот новый мир. Каким-то другим.
Так или иначе, сделанное открытие окрыляло, позволяя больше не заботиться о том, что моим отсутствием кто-то обеспокоится. Потому как этого самого 'отсутствия' для других не существовало вовсе.
Конечно, это касалось только прыжков в другой мир (мысль о другом мире, подобно листу, упавшему в пруд и медленно опустившемуся на илистое дно, к этому моменту окончательно утрамбовалась и прижилась в глубинах сознания), но это не тяготило. Путешествовать 'локально' (это слово звучало помпезно и вычурно даже для меня) все равно желания не возникало. А виной всему было неотступно следующее по пятам чувство одиночества. Казалось бы, людей много, мест много, а все не то и не там. Не хотелось больше Европы, не хотелось Штатов. Не хотелось райских уголков с синем морем и белыми пляжами, а хотелось куда-то далеко, куда постоянно тянулась душа, куда с томным взором смотрело сердце, туда, где всегда возникало чувство покоя и умиротворения. В мир, в тот самый мир, который Дрейк назвал - миром Уровней.
Иногда я задумывалась, почему так часто наведываюсь туда, сижу на ночных крышах, как Малыш или Карлсон, глядя, как зажигаются вечерние огни Нордейла (даже родной для Астрид Линдгрен Стокгольм такого чувства не давал), смотрю в ночное небо и мне хорошо. Просто так, беспричинно хорошо. Сидеть, вглядываться в укрытые синевой дали, где горят многочисленные огни, ходят люди и ездят машины, вдыхать аромат асфальта и домов, смешанный с запахом местной растительности, слушать далекие звуки дорог. Почему здесь? Почему не в одном из городов родной планеты, где все привычно и знакомо?
