С утра приехали родственники со стороны отчима - две сестры с мужьями. В квартире сразу стало тесно. Через несколько часов прозвенел звонок - прибыла мать Анатолия Геннадьевича - пожилая женщина в коричневом плаще, сопровождаемая подругой примерно того же возраста.
Откуда приехали? Мама сказала, что вроде бы из Верхней Каменки - маленькой деревеньки под Озерском, где дядя Толя и родился.
Я кивнула, нарезая салат. За окном стоял теплый воскресный полдень. Солнечный, без дождя.
Готовили мы с самого утра. На кухне кипела работа - лежали в кастрюльке сваренные овощи, сверкали мытыми пузатыми боками помидоры, толкались с пупырчатыми огурцами и салатом, отвоевывая место на столе. На плите булькала и варилась белесая картошка, шкворчали в сковороде котлеты.
Мама всплескивала руками, переживала, что их на всех не хватит, ведь сестры поначалу отговаривались от длительной поездки, а потом неожиданно, никого не уведомив, согласились. А еще должна была прийти мамина подруга....
- Мам, ну будет еды, сколько будет. Могли бы и позвонить, что приедут....
- Дин, ты, пожалуйста, добеги до магазина. Купи еще ветчины и сыра, нарезки тоже мало получается.
Я вздохнула. Но до магазина побежала.
Заодно нашла у подъезда Мишку, накормила, выгладила и унесла подальше от детской площадки, на которой в этот день было слишком людно. И рискованно для глухого уличного кота.
Кот моему уходу был не рад. Шел следом, мяукал, не хотел оставаться один. Я посидела с ним еще какое-то время, после чего позорно сбежала - боялась, что если задержусь, то расстроится запаренная в домашних заботах мать. И почему никогда не выходит угодить всем сразу?
Через какое-то время все собрались за столом. Накрытым белой скатертью, принесенным в зал с кухни. Потому что только этот стол можно было раздвинуть на достаточную длину, чтобы уместить в тесной комнате гостей.
Мамина подруга - тетя Таня - пришла позже всех, уже когда расселись.
Дядя Толя ютился на диване, зажатый с двух сторон сестрами - громкоголосыми и тучными, беспрестанно перекидывающимися друг с другом через его тщедушную фигуру фразами. Отчим морщился незаметно. Вежливо терпел.
Мужья их тоже бубнили между собой, дожидаясь, пока на столе появится бутылка водки, чтобы можно было несколько оттаять и сменить тему о погоде на что-нибудь более философское. Например, правительство.
Мать Анатолия пыталась помогать с сервировкой, но не слишком активно, постоянно тормозя меня на пути из кухни с тарелками, спрашивая, не нужно ли их поднести?
Я отрицательно качала головой, за вежливой улыбкой скрывая, насколько не по душе мне подобные мероприятия. Но это был мамин праздник. Потому что это был праздник отчима. И нужно было терпеть.
Внутри я задавалась вопросом - а был ли здесь тот, кто не 'терпел', а действительно радовался и наслаждался? Сестры, казалось, отбывали родственную повинность, мужья их волочились за ними, словно прикованные цепочкой, разве что чарка и могла разжечь в их глазах немного огня. Но ровно до того момента, пока эти самые глаза не помутнеют, не затянутся алкогольной дымкой и снова сделаются тусклыми.
Хотя, столько водки, мне на радость, у нас все равно не было.
Свекровь о чем-то тихо беседовала с приятельницей, расположившись сбоку, моя мама только и думала о том, как бы все успеть, все сделать правильно, всех накормить, ничего не забыть, сбегать на кухню за добавкой из горячего. Ей уж точно было не до веселья.
Наконец, начались тосты.
Поздравительные слова, дешевые блестящие открытки с надписью '55', пожелания здоровья, долгих лет и упакованные в оберточную бумагу подарки.
Отчим улыбался. Но как-то больше растеряно, невесело. Будто чувствовал себя виноватым за весь этот балаган, что случился по его вине в квартире. Мать, я видела, его подбадривала взглядом, призывала потерпеть, сама налила ему первую рюмку водки, чтобы снять напряжение.
Анатолий был причесан.
Сидел в белой выглаженной рубашке и серых брюках. Больше молчал, чем говорил, но того и не требовалось. После первых трех стопок разговорная волна за столом начала разрастаться, голоса стали громче, шутки заковырестее.
Тетки припоминали что-то из детства братика 'Тольки', но не часто, больше для приличия, постоянно перемежая все это со спором о садовых посадках. В этом году и в следующем. Мужья жевали салат, подкладывали картошечку и огурчиков, чтобы было чем закусить следующую чарку. Мама о чем-то вежливо расспрашивала свекровь и ее подругу. Тетя Таня приглушенно разговаривала по мобильнику, отодвинувшись к приоткрытому, чтобы спасти от духоты, балкону.
Я же, можно сказать, осталась одна, рассеянно ковыряясь вилкой в горке толченки поверх которой кто-то вежливо примости мне котлету.
Как так? Людей в комнате много, а поговорить не с кем. Почему одиночество нигде не ощущается так сильно, как среди людей?
На ум пришла прочитанная когда-то в книге у Бушкова фраза 'Один, как идол металлический, среди фарфоровых игрушек...'
За два часа застолья, мне было задано всего несколько фраз.
'Что, правда, полное имя Бернарда? Как необычно.... (одна из сестер - поморщившись)'
'Как дела на работе? (тетя Таня после разговора по мобильнику) Хорошо, спасибо!'
'А ты переводчица, что ли? С английского? А вот мы в школе все поголовно немецкий, да... давно это было...(мать Анатолия)'
Я начала уставать. Голоса сливались, резкий смех отскакивал от стен и неприятно отдавался в висках. Я смотрела на отчима - притихшего и отчего-то даже не пьянеющего. Тот ел котлету, изредка улыбался шуткам, подарками не интересовался, только лишь пил минералку, утонув мыслями в чем-то своем.
Я впервые подумала о том, что практически ничего не знаю о человеке, с кем не первый год обитаю в одной квартире. Что у него на уме? Чем вообще живет и дышит? Есть ли хоть какие-то увлечения?
Знала я об Анатолии Геннадьевиче не так уж много. Ему - пятьдесят пять, женат никогда не был, родился в деревне, но в юном возрасте уехал в город, поступил в какой-то институт. Лет пять назад работал в ремонтном отделе - чинил телевизоры и радиотехнику. Потом что-то не сложилось там, наняли другого молодого парнишку, а отчима рассчитали - он ушел простым слесарем на завод, где работал и до сих пор.
И что такого мама в нем нашла? Вроде бы ничем не примечательный мужчина, на первый взгляд....
Этот вопрос я решилась задать ей на кухне, когда мы остались одни.
В моей голове шумел второй бокал вина, на маминых щеках тоже выступил румянец. От выпитого и от усталости, наверное.
- Дин.... Да не такой он и плохой, Толька-то.
- Мам, но ты? Женщина видная, умная. Почему с каким-то алкоголиком до сих пор?
Я не хотела резко, но получилось все равно грубовато.
Она погрустнела. Но улыбнулась.
- Дочь, да ведь он не всегда таким был. Он другим был раньше, когда познакомились.
- Каким?
Поинтересовалась осторожно. Чтобы не обидеть.
- Он ведь в аэропорту работал - бортмехаником. Самолеты обслуживал....
- Правда? - Я удивленно посмотрела на нее, доставая из холодильника торт. Про самолеты я ничего не знала.
- Да. А ты думала? Он не глупый совсем. Окончил институт, у него в дипломе знаешь какая специализация?
- Не знаю. Какая?
