других городов были основания скоро о том пожалеть, поскольку Маништушу оказался еще более жестоким. Он не обижался, но сделал выводы: ничего не забыл и многих разыскал.
Как выглядело общество после того, как политические последствия некоторых перегибов Саргона были достаточно жесткими мерами устранены двумя его сыновьями, а потом и племянниками? Основу составляет свободный земледелец. Земли его — частные, он с них платит государственные налоги.
Группы свободного населения: индивидуальная семья, большая семья, деревня и более обширное социальное объединение деревень, соответствующее покоренному бывшему маленькому государству. На любом уровне свободные могут продавать землю, но с согласия родственников или соседей по деревне. Если продается целая деревня, то необходимо согласие лидеров окружающих деревень, образующих некую историческую общность. Передача земли таким образом возможна в определенных социальных пределах, без разрушения социальной структуры.
Кроме того, имеются обширные, но не преобладающие в экономике земли царя — их разновидностью являются земли храмов во главе с государственными чиновниками, обрабатываемые только зависимыми категориями населения.
Как получали доходы с зависимых стран? Преемники Саргона, умиротворив страну, нашли силы и для нападения на соседей. Они, как и египтяне в Святой Земле в это же время, применяли следующую форму эксплуатации завоеванных стран в условиях, когда для создания новой администрации подчиняемые ими территории были еще недостаточно развиты в государственном плане. Оставлять побежденных местных правителей на прежних должностях опасно, так как стоит вам уйти, как они снова становятся независимыми. Внедрять свою администрацию, заменяя местную, дорого. Поэтому был выдуман странный на наш взгляд, но оказавшийся удобным и для лидеров шумеро-аккадского государства и для правителей больших соседних государств метод: регулярные, хотя и умеренные, военные грабежи соседних территорий. Армия выходила чуть ли не каждый год из центра, приходила в определенный зависимый район и предлагала на выбор: войну или уплату дани. Однако брала она не все и массовой резни не устраивала. Это — своеобразное «полюдье». Святая Земля жила так тысячу лет. Те, кто читал египетские источники об этих войнах, могли подумать, что в Сирии и Святой Земле камня на камне не осталось, и все разбежались давным-давно. Когда стали исследовать глубже, особенно археологи, оказалось, что никто не разбегался — люди жили, читали книжки, всё шло своим чередом, поскольку периодические грабежи были умеренными, и, хотя вроде бы совершенно не нормированными, однако внутренний потенциал завоеванных областей все-таки учитывался. Сходная ситуация складывалась и в Месопотамии — об этом надо помнить.
Но были и независимые крупные соседи, например государство Элам (оно выходит в Двуречье вдоль его северо-восточного края), находившееся под влиянием шумерской культуры, но независимой. Походы друг на друга были часты, Элам чаще бывал объектом, приблизительно четыре раза из Двуречья в Элам и один раз — из Элама в Двуречье. Завоевать друг друга надолго никому не удавалось [6].
3. Следующим правителем стал
Централизованное государство может иметь вчетверо меньше войска, чем его враги, и тем не менее регулярно выигрывать сражения. Причина очень простая — пока противники договорятся, разведка Шумера-Аккада все выяснит, и их разбивают по одному. А если они еще и договориться не смогли, с врагами справиться еще легче. И для поддержания уже сложившегося готового единого государства, временно распавшегося, вовсе не нужно иметь потенциал, равный силам восставших окраин. Порой достаточно вообще одной десятой от войск противников — все зависит не от количества войск, а от скорости их аккумуляции и переброски. Вокруг столицы быстро собираются нужные войска; и покуда стягиваются враги, переписываясь клинописью на огромных расстояниях, царская армия уже тут как тут, и собираться уже поздно. До Нарам-Суэна подобный механизм не действовал, но позднее был отработан и применяется до сих пор.
Кто может одолеть деспотию? Тот, кто обладает всеми ее преимуществами, т. е. представляет такое же тесно спаянное сообщество сопоставимых размеров. Нет приема против лома, если нет другого лома. Вторая деспотия — очень опасный противник. Но не менее опасен, и с ним гораздо труднее иметь дело, это крупный по размерам и тесно спаянный враг — союз племен. Когда деспотической (бюрократической и военной) спайке противопоставляется родовое единство, деспотия часто не выдерживает. Не была исключением и деспотия Аккада.
Но это было потом, а вначале Нарам-Суэн успел повоевать не только со своими подданными, но и с Эламом, с упоминавшейся выше Эблой. И самое главное, он сумел провозгласить ту идею, которая потом реализовывалась огромным количеством деспотий всего мира, — то о чем мечтал, видимо, и Саргон Древний, но произнести вслух не мог: большинство лидеров азиатских деспотий хотят быть богами. Первым же в Двуречье, кто рискнул стать божеством, был Нарам-Суэн. Вначале он «скромно» объявил себя царем четырех сторон света — это он тоже первый придумал. Потом некоторое время «завинчивал гайки» и пугал чиновников, укрепил бюрократический аппарат и начал преследовать жречество, на которое ни Саргон, ни его преемники не посягали. И, наконец, объявил себя богом Аккада, устранив бедного бога Абу, которого так любил Саргон. Ниппурское жречество, почти тысячу лет всем руководившее, было, видимо, весьма удивлено, поскольку с ним перестали советоваться, а культ царя был учрежден, по-видимому, без его согласия.
Следует еще сказать о некоторых чертах духовной жизни Аккада времен Саргонидов. Хотя период это не длинный, но он изобиловал новациями. Идея обожествленного царя послужила импульсом к созданию совершенно определенного «портретного» типа в искусстве. С одной стороны — это конкретный человек, с другой — его сильно идеализированный образ. Именно с портретов Саргона начинается путь к плакатам нашего недавнего прошлого. Идеализированный светский лидер, вряд ли Саргон был особенно похож на свое изображение в скульптуре. Установка же ясна: создается портрет не рядового политика, но «супермена». Впрочем, искусство это очень живое. Нормы изображения царя, которые являются характерными для предыдущего времени, постепенно отходят в прошлое [7]. Нужно помнить, что раньше монарх изображался совершенно по-другому: он, маленький и скромный, в искусстве тех же шумеров стоял в почтительной позе перед богом, часто более крупных размеров. Впрочем, когда начинается обожествление человека, тогда же появляются и первые сомнения в целесообразности такого рода акции.
4. Все вроде бы шло хорошо: Нарам-Суэн — уже бог, царь всех сторон света, все его очень любят. Но благодаря хорошей документированности этого и последующего периодов мы можем сказать кое о чем, что было за пределами дворца. Особого процветания и спокойствия ни семитам, ни шумерам новая деспотия не принесла. Выступать против отработанного аппарата, да еще такого непривычного, когда впервые на обывателя обрушилась азиатская деспотия в полном своем объеме, никто не рисковал. Такова жизнь подданных в деспотических государствах, где никому не хочется умирать от руки лучников или автоматчиков. Однако приходит время, когда умирать все равно приходится: начинается большая тяжелая война, и человек должен выбирать между страхом быть убитым полицией своего государства и опасением быть погубленным врагами страны. Опыт показывает, что в такой ситуации человек склонен предпочесть более позднюю смерть, а с поля боя — убежать: здесь его, скорее всего, убьют сразу, а там еще неизвестно. Данное общество теряет боеспособность. Против аппарата азиатской деспотии редко вспыхивали восстания, но когда появляется извне сильный конкурент, и возникает ситуация выбора, часто подданные отказываются умирать за такое государство.
Силой, поставившей указанный выше вопрос перед населением царства Саргона, были племена
