первых табличек свернул на первоначальную тропку и быстро зашагал к месту переправы.
Перед болотом Сашка спросил:
— А не думаете, что они нас раскусят?
— Думаю, что раскусят.
— Так зачем же…
— А время? Пока полазят, пока раскусят — пройдет время. А нашим это сейчас необходимо, — и прикрикнул на задыхающегося, с обиженно-страдальческим лицом унтера. — Давай-давай! Шнель, ага!
Они еще долго ползли, перебегали, лежали и прислушивались. Лес по-прежнему свистел и перекликался на все птичьи голоса. Немец еле двигался, и разведчики по очереди помогали ему вытаскивать длинные худые ноги из засасывающего болота.
Потея, Сашка поругивался:
— Это называется физическая тренировка, — и, глядя в усталые глаза пленного, злился: — Ну чего лупаешь? Попался бы к нам на выучку — бегом бы бегал.
Дробот только один раз позволил себе пошутить:
— Чего ты с него требуешь — нестроевщина… Таких хоть тренируй, хоть нет — один черт, ага.
Уже после обеда обер-лейтенант Шварц получил первое серьезное предупреждение — руководивший засадой унтер сообщал по радио, что они напали на следы противника, но он скрылся в непроходимом болоте. Попытки найти тропку — не удались. Один из солдат чуть не утонул в глубоком, затянутом ряской окне. Обход болота затруднен — мешает минное поле.
— Что за черт! — рассердился Шварц. — Откуда там минное поле?
Пока он брал справки у саперов, пока звонил в вышестоящий штаб, а его солдаты все еще пытались нащупать проход через болото, наступил вечер. Проклятые бронетранспортеры исчезли, и Шварц чутьем чувствовал: русские пробираются сейчас к переднему краю. Если до ночи не обнаружить противника — русские прорвутся.
Шварц, прихватив оставшихся солдат, сам направился в район засады. Он осмотрел и болото и таблички из бересты. Все было правильно. Следы со всей очевидностью показывали, что советские разведчики вышли из болота и бегом проследовали в тыл немецкого полка — видно было, как они спотыкались. Были и следы, которые вели к болоту и там пропадали. Подумалось, что русские использовали какое-то народное, не известное Шварцу средство или метод форсирования болота. С этим тоже следовало считаться. И Шварц задумался.
Он медленно шел по лесу, пока машинально не остановился перед табличкой, задумчиво потрогал ее и вздрогнул — на ветке-указке дрожала и переливалась в запоздалом солнечном лучике крохотная даже не капля, а росинка. Ветка была сырая. Он потрогал ее еще раз, убедился, что она действительно свежая, выругался и приказал:
— Собрать людей, и пошли!
Разведчики тронулись с опаской, но Шварц на ходу объяснил:
— Нас обманули — указки поставили сами русские, чтобы сбить нас с толку.
Они прошли полдороги, когда один из солдат запоздало вспомнил:
— Я сразу заметил, что на табличке последняя буква «н» написана не по-немецки.
Понимая, что кричать не следует, что солдат ни в чем не виноват, Шварц все-таки заорал:
— Что же ты, болван, молчал?!
Солдат оправдывался, и, уже остывая, Гельмут понял, что и этот болван в чем-то прав; солдат мог считать, что минное поле ставили мобилизованные в немецкую армию поляки, или французы, или венгры, или даже русские — ведь и они используются на военных работах.
«Все верно… все верно, — с тоской думал Шварц. — Нагнали всяких, продают и покупают всех, а когда сделка прогорает — ищут новых хозяев, чтобы продаться самим».
Им овладело безразличие, тупая усталость, за которыми стояла злоба — на командование, на жизнь и военные неудачи, и даже на самого себя. Чувства эти не успели получить развития — головной дозор доложил, что впереди замечено подозрительное движение. Шварц подобрался и отдал необходимые приказания. Его подчиненные изготовились к бою. Но движение, хруст ветвей и хлюпанье грязи стали удаляться, и Шварц решил преследовать неизвестных. И когда его люди уже двинулись вперед — откуда-то слева послышался голос, говоривший на вполне приличном французском языке.
— Господа, помогите! Мы погибаем!
Всего могли ожидать побывавшие во Франции солдаты, но только не французской речи в глубине мрачных белорусских болот. Что-то размагнитилось в людях, что-то спуталось, и Шварц, сам не понимая почему, ответил по-французски:
— Где вы? В чем дело?
— Мы в этом проклятом болоте. Помогите добраться до германского командования. Нам крайне необходимо. У нас важное задание.
Чавканье грязи и хруст валежника не прекращались, а невидимый голос говорил все громче и громче, словоохотливо рассказывая о своих злоключениях. Шварц приказал неизвестному выйти, но тот сослался на невозможность бросить тонущего товарища. Тогда вперед пошли пятеро солдат. Когда они скрылись за кустарником, в болоте наступила тишина, и только далеко справа еще слышались хруст и чавканье. Шварц прислушался к этому уже далекому и все удаляющемуся шуму и понял все. Он крикнул:
— Огонь!
Но кричать, пожалуй, не следовало — из кустов вырвались струйки автоматных очередей. Опешившие солдаты невольно подались назад, прячась у подножия деревьев. Пока они прятались, пока изготавливались к бою, болото то отвечало огнем, то все удаляющимся чавканьем. Немцы били слитными очередями, потом перешли в преследование, но разыскать мнимых французов так и не смогли.
Шварц не злился — он уже привык к неудачам, и новая неудача только усилила раздвоенность мыслей и настроения, которая родилась и углубилась в этот несчастный день. Достаточно умный и трезвый, для того чтобы не верить на слово, Гельмут понимал, что дело, которому он старался служить как можно лучше, с душой, творчески, дало трещину и она все расширяется и расширяется.
В полку Гельмут со злостью доложил командиру о стычке в лесу и, впервые не совладев с собой, возмутился;
— В конце концов, разведчики существуют не для того, чтобы ими понукали. К ним нужно прислушиваться. А вы, господин оберет, попросту прозевали русских диверсантов. И если поднимется буча, я предупреждаю — специально подниму это дело и покажу, как благодаря вашему невниманию к моим донесениям и просьбам мы не только понесли потери, но и упустили важнейшие армейские тайны.
И тоже впервые командир полка не стал протестовать. Он был удручен и подавлен. Он только слабо попытался оправдаться мнением генерала и уж совсем неожиданно попросил:
— Знаете что, Шварц, надвигаются слишком серьезные события, чтобы нам с вами ссориться. Я обещаю поддерживать вас, а вы… вы постарайтесь не пакостить. Сейчас такое время, что мы оба не знаем, кто и кому больше пригодится…
Этого Шварц не ожидал — гордый, неприступный оберет тоже начал торговаться и тоже на что-то намекал. Когда такие мысли овладевают многими, они свидетельствуют о начале конца. И это не улучшило самочувствия обер-лейтенанта. Его раздвоенность увеличилась. Не спасали даже соловьи, которых любил слушать Шварц. Они пели повсюду, но уже не вызывали ощущения радости жизни.
Глава четырнадцатая. ПОДВИГ САШКИ СИРЕНКО
Предупреждения генерала Штаубера запоздали — события развернулись гораздо стремительней, чем предполагали он и связанные с ним генералы. Высадка союзников, вопреки предсказаниям, не оказала решающего влияния на ход событий. Их дивизии втягивались в изнурительную борьбу и никак не могли выбраться на оперативный простор, а высшие командиры почему-то не очень спешили.
Не удалось и покушение на Гитлера — бомба лишь испортила новые штаны фюрера, и, по крайней
