— Это случилось двадцать два года назад, Чудесной июньской ночью. Он овладел мной, полностью. Я сама отдалась ему. Он ни разу не упомянул об этом. Все двадцать два года.
— И вам трудно поверить, что он умер?
— Вовсе нет, черт возьми. Я даже рада, — Тельма вытерла нос платком. — И я уже по нему скучаю. Вы меня понимаете, Аристотель?
Я покачал головой.
— Гетеросексуальная любовь сбивает меня с толку.
— Так я и думала.
— До свидания, Тельма.
— Пока, Аристотель.
Я заглянул к трем оставшимся в живых рецензентам, оставив каждому экземпляр диссертации.
— Он и вправду подписал ее? Сукин сын. Я был уверен, что Рок упрется и задержит вас еще на год. Не знаю почему. У вас очень неплохая работа. — Доктор Эмиль Форест откинулся в кресле, чересчур пристально вглядываясь в титульный лист. — Поздравляю, Аристотель. Какие планы?
— Лето отдохну, а потом начну рассылать резюме. Несколько полицейских департаментов уже проявили ко мне интерес.
— Ха! Последнему аспиранту, защитившемуся по ароматической химии, полиция Лос-Анджелеса предложила сто двадцать тысяч. На меньшее не соглашайтесь.
— Буду ссылаться на вас.
— Пожалуйста, пожалуйста.
Доктор Марлина Оливия-Йордан оторвала взгляд от ежеквартального выпуска «Технических материалов».
— Поздравляю, Аристотель. Отличная работа. — Ее рука была сухой и шершавой. — Позвольте еще раз попросить, чтобы вы подумали относительно должности в университете. — Оливия-Йордан подняла руку, предупреждая мои возражения. — Мне известно ваше мнение. Иногда я и сама думаю то же самое об университетской науке. Как ни печально, смерть доктора Рока может изменить ситуацию.
— Он был просто симптомом; причина в другом, — ответил я. — Спасибо за предложение, но это не по мне.
Оливия-Йордан кивнула.
— В любом случае меня заинтересовали некоторые материалы, о которых вы упоминаете в пятой главе. Очень оригинальная идея использовать ароматический коллектор в виде стенной штукатурки. Возможно, после вашего отъезда ее подхватит какой-нибудь энергичный студент
— Надеюсь, нет. — Я улыбался из последних сил. Мне хотелось кричать, что я задыхаюсь в стерильной атмосфере университета. Что я умираю, и если останусь, то буду таким же мертвым, как Рок. Я хотел вырваться отсюда, причем немедленно. — Еще раз спасибо за предложение. Я собираюсь попытать счастья в частном секторе.
— Да, конечно. Столько денег мы вам предложить не сможем.
И столько свежего воздуха.
— Сегодня суматошный день, Аристотель, — нервно улыбнулся доктор Мохаммед Хомели. — Полиция… да и еще смерть прямо тут в здании. Очень трудно сосредоточиться.
— Вас уже допрашивали?
— Да. Полицейские проверили записи в компьютере и нашли всех, кто был зарегистрирован на момент смерти. Я приходил сюда в воскресенье, но меня никто не видел, кроме вас.
В воскресенье я заскочил к Хомели, чтобы пояснить одно место в диссертации. До того, как пойти к Року по поводу подписи.
— Кстати, что это за пистолет у вас лежал в письменном столе?
— Не шутите, Аристотель! Какое у вас мрачное чувство юмора, — всполошился Хомели; я заметил, как дрогнули уголки его губ. Он обогнул письменный стол и с жаром пожал мне руку. — Удачи вам. Всегда буду рад помочь. Удачи.
— Спасибо, сэр. Большое спасибо.
В студенческом баре я наткнулся на сержанта Кларк. Она расспрашивала одного из студентов, однако при виде меня тут же прервала разговор.
— Нужно поговорить, Аристотель.
— Конечно. — Я опустил коробку на стул и собрался выйти вместе с ней, когда сержант Кларк вдруг повернулась и взяла оригинал моей диссертации.
В студенческом городке было тихо — как всегда через неделю после экзаменов. Легкий ветерок шелестел листьями высаженных вдоль дороги деревьев. Мы прошли по обочине около сотни футов, прежде чем она заговорила.
— Откуда в воскресенье вечером ты знал о докторской степени? Об этом слышали несколько человек в «Люке».
— Предполагал, что все готово. За исключением подписей.
— Смелое предположение. Преподаватели говорят, Рок упирался. Причем достаточно сильно — хотел удержать тебя здесь.
— Да не так уж и сильно.
— Это лежало на столе Рока? — Клаудия помахала передо мной диссертацией.
— Нет.
— Ты пошел к Тельме и забрал оригинал. Немного необычно.
— Хотел сделать несколько дополнительных копий.
— У тебя есть алиби.
— Я был в «Люке».
— Другое алиби. — Гм?
— Доктор Хомели утверждает, что вы с ним беседовали с четырех до четырех сорока пяти. Два алиби, Стот, лучше одного, даже если одно из них фальшивое. Так что я знаю — убийца не ты.
Проклятие! Я совсем забыл о Хомели. Фернандо солгал по моей просьбе, но этого не требовалось. Я не знал, что Рока убили в течение того часа, который я провел у
Хомели.
— Рад, что ты не сомневаешься.
— Тебе требовалось алиби, Стот. Зачем?
— Фернандо явно что-то напутал. Придурок.
— На столе Рока лежала твоя диссертация?
— Я уже ответил на этот вопрос. — Я остановился. — Больше всего на свете мне хочется убраться отсюда. Я хочу свалить! Я не убивал его, и мы оба это знаем. Мне известно не больше, чем тебе, так что оставь меня в покое, ладно?
— Я подумаю.
— Вечером я уезжаю, Клаудия. Она помолчала.
— Чего-то ты не договариваешь. Ты его так сильно ненавидел? — Она протянула мне диссертацию.
— Нет, только этот город.
— Добро пожаловать в реальный мир, — усмехнулась Клаудия.
Я собрал вещи, и в квартире остались только паутина и катышки пыли. Потребовалось два рейса в благотворительный центр «Гудвил», зато я ухитрился запихнуть свои пожитки в машину. Все, кроме диссертации, которая лежала на полу возле телефонной розетки.
Здесь меня больше ничто не удерживало, и я понимал, что нужно садиться в машину и уезжать — как и собирался. Но я продолжал размышлять о диссертации.
Это единственный свидетель смерти моего научного руководителя. Очень жаль, что книга не может рассказать о произошедшем в ее присутствии.
Я замер. На какой странице был открыт том? Четвертая глава? Нет, пятая, посвященная
