Родители. Он совсем забыл позвонить родителям. Они, наверное, с ума сходят. Проклятие! Он так долго жил самостоятельно, что уже не помнит, как это бывает.
Джон набрал домашний номер.
— Мама?
— Господи? — вскрикнула она. Потом сказала, обращаясь к отцу: — Билл, это Джон. Это Джон!
— Где он? С ним все в порядке?
— Мама, со мной все нормально. — Он немного помолчал. Джонни Деревенщина, конечно, никогда бы не поехал в Толедо, но нужно использовать исключение из школы на всю катушку. — Вам уже звонил Гашмен?
— Да, Джон, но ты можешь не волноваться. Мы все понимаем. Возвращайся домой. Мы на тебя не сердимся.
— Значит, мама, ты понимаешь, что я теперь чувствую. Я поступил правильно, а наказали меня. — Именно так должен был думать Джонни Деревенщина.
— Знаю, родной. Знаю.
— Это нечестно.
— Знаю, Джонни. Откуда ты звонишь? Ты должен вернуться домой. — В ее голосе слышались жалобные нотки.
— Я сегодня не приду, мама. У меня есть кое-какие дела.
— Он сегодня не придет домой, Билл!
— Дай мне телефон, Дженет. — В трубке послышался голос отца. — Ты должен ночевать дома, Джон. Мы понимаем, что ты расстроен, но ты должен вернуться, и мы все обсудим тут, в этих стенах.
— Папа, я вернусь домой завтра.
— Джон…
— Папа, я вернусь домой завтра, — повторил Джон и повесил трубку. Он с трудом удерживался от смеха.
Потом он включил телевизор и до полуночи смотрел дрянные фильмы.
Джон дрожал от утреннего холода. После ночи на ступенях библиотеки колено распухло до размеров дыни и пульсировало болью. Часы на башне пробили восемь; Джон Первичный, наверное, уже отправился в школу. Первым должен быть урок английского. Джон надеялся, что этот ублюдок написал сочинение по Джерарду Мэнли Хопкинсу.
Спал Джон совсем мало — колено болело, на сердце было тяжело. Он лишился всех денег, которые выдал ему Первичный — если не считать восьмидесяти долларов, оставшихся в кошельке. Он потерял рюкзак. Одежда превратилась в лохмотья. Он сбежал от врача, не заплатив по счету. Никогда в жизни его еще не забрасывало так далеко от дома.
Ему нужна помощь.
Он не мог тут оставаться; врач скорее всего уже сообщил в полицию о неоплаченном счете. Пора перемещаться в следующую вселенную.
Прихрамывая, Джон пошел в магазин Бена Франклина, чтобы купить новые джинсы и рюкзак.
Потом встал в центре городской площади, подождал, пока площадь опустеет, увеличил значение счетчика вселенных и дернул за рычажок.
— Он поворачивается в
— Каким образом? — Джо Патадорн был начальником цеха промышленного дизайна. На листе ватмана, приколотом к его чертежной доске, теснились карандашные наброски кубиков. — Поворачивается относительно чего? Это же куб.
— Относительно самого себя! Самого себя! Вращается каждый ряд и каждый столбец.
— Его части просто застрянут, зацепившись друг за друга.
— Да! Он не повернется, пока не придашь ему форму куба.
— И люди захотят баловаться такой игрушкой?
— Это уж моя забота.
— Как скажешь. — Джо пожал плечами. — Деньги твои.
— Точно.
— Опытный образец будет готов через две недели. Они ударили по рукам.
Все дела в Толедо были закончены. Юрист занимается патентным поиском, а Патадорн взялся за изготовление опытного образца. Если повезет, первая партия кубиков будет готова к Рождеству — самое подходящее время.
От автобусной остановки Джон прошел пешком три мили до фермы и спрятал контракты на чердаке, вместе с деньгами. Спускаясь по лестнице, он заметил отца рядом со стойлом.
— Привет. Я не опоздал к ужину?
Отец не ответил, и Джон понял, что скандала не миновать. Лицо у отца покраснело, щеки надулись. Он стоял посреди сарая в своем рабочем комбинезоне, подбоченясь и пристально глядя на Джона.
— В дом… — тихо и с расстановкой произнес он.
— Папа…
— В дом, немедленно! — Отец указал пальцем на дверь. Джон не стал спорить, но пока дошел до дома, тоже разозлился. Как смеет отец разговаривать с ним в таком тоне?
Мать ждала за кухонным столом, сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев.
— Где ты был? — спросил отец.
— Не твое дело! — огрызнулся Джон.
— Пока ты живешь в моем доме, ты будешь отвечать на мои вопросы! — прорычал отец.
— Тогда я собираю вещи и ухожу.
— Билл… — вмешалась мать. — Мы уже это обсуждали. Отец отвел взгляд.
— Он как ни в чем не бывало явился в сарай — будто не сделал ничего плохого.
— Где ты был, Джон? — повернулась к нему мать.
Он хотел ответить грубостью, но неожиданно для самого себя смягчился:
— В Толедо. Мне нужно было… успокоиться.
— Конечно, — кивнула мать. — Да.
— Теперь тебе лучше?
— Да… нет… — Вдруг ему стало совсем скверно. Он злился уже на себя, а не на отца.
— Все в порядке, — сказала мать. — Ты ничего плохого не сделал, и мы рады, что ты вернулся. Правда, Билл?
Отец что-то проворчал.
— Мы рады, что ты вернулся, сынок, — наконец произнес он и обнял Джона, крепко стиснув своими большими руками фермера.
Джон всхлипнул, не в силах совладать с собой, и вдруг заплакал в голос, как не плакал, наверное, лет с десяти.
— Прости, папа, — пробормотал он, уткнувшись отцу в плечо. Его горло сжимали спазмы.
— Ничего. Ничего.
Мать присоединилась к ним, и они долго стояли, обнявшись. Джон вдруг понял, что ему хорошо. Он так давно не обнимал родителей.
Джон поднялся по ступеням библиотеки. На первый взгляд эта вселенная ничем не отличалась от его собственной. Вообще-то отличия его не очень интересовали. Джон хотел знать только одно — как вернуться домой. На площади он несколько раз пытался привести в действие прибор, но устройство не позволяло перемещаться назад, даже во вселенные, предшествующие его родному миру.
Ему нужна помощь, причем помощь профессиональная. Он должен выяснить, что такое параллельные миры.
