– Нам не станут мешать, – процедил начальник заставы по-немецки. – Я убью тебя сам, сакс.
И нанес первый удар.
Сабля со свистом рассекла воздух над головой тевтона, не прикрытой шлемом, и...
И со звоном отскочила от подставленного меча.
Когда рыцарь успел выхватить свой клинок, Всеволод не заметил.
Снова удар. И снова прямой рыцарский меч встретил сабельный изгиб.
Потом удары сыпались так, будто сражались не двое, а добрая полудюжина воинов.
Угр яростно нападал. Немец хладнокровно оборонялся.
Конрад фехтовал мастерски. Не желая поранить противника, но и не давая тому ни малейшей возможности задеть себя. Так в реальном бою рубится только тот, кто в учебном привык драться сразу с несколькими опытными соперниками. Да, тевтон не лгал – он в самом деле прошел посвящение на своей стороже.
Золтан, правда, тоже оказался мастером сабельного боя, но уж очень мешала горячему шекелису неуемная ярость. Клинком своим он размахивал сильно, быстро и умело, однако никак не поспевал за немцем, который заранее предугадывал каждый выпад и каждый удар противника.
Посреди заставы образовалось живое кольцо, ощетинившееся сталью. Шекелисы с клинками наголо и заряженными арбалетами угрюмо наблюдали за поединком. Готовые помочь по первому слову своего сотника, готовые сразиться с любым недовольным победой Золтана, готовые отомстить за смерть вожака в случае его поражения.
Русские дружинники недоуменно поглядывали на Всеволода. Бранко неодобрительно качал головой.
Да, плохо дело. Кто бы ни одолел в этой бессмысленной схватке, ничего хорошего в итоге не выйдет. Смерти посла Конрада допустить нельзя. Гибель Золтана тоже ни к чему.
– Ладно, хватит, – вполголоса произнес Всеволод. – Потешились, и будет!
Оба меча Всеволода выскользнули из ножен. Сам он шагнул промеж поединщиков. Левая рука обращена к шекелису. Правая – к тевтону. Оба сейчас были заняты друг другом. Поэтому вклиниться оказалось нетрудно.
Первый клинок легко отразил саблю.
Второй с некоторым усилием отвел в сторону рыцарский меч.
А отразив... а отведя...
Первый уперся острием в не защищенное бармицей горло утра, второй – в неприкрытый кадык немца.
Шекелисы вокруг глухо взроптали. Зашевелились русские дружинники. Никто, однако, пока ничего предпринимать не решался. Ждали...
Конрад молчал. Лишь смотрел насмешливо. То на противника-угра, то на Всеволода. На меч у своего горла даже не взглянул.
– Ру-у-усич! – утробно простонал Золтан. – Как смеешь ты вмешиваться в честный поединок. Ты – мой гость, я – хозяин этих мест.
– Немец тоже твой гость, – напомнил Всеволод, – и негоже доброму хозяину обижать гостей.
– Какое дело тебе до этого тевтона?!
Говорить ему мешал меч под подбородком.
– А такое. Тевтон этот мой...
Слово «друг» язык не одолел. Дружбой, правду говоря, тут не пахнет, но...
– ...Спутник он мой. А еще – посол. Поднимать же руку на посла недостойно и бесчестно.
– Мне плевать, кто он такой!
– Мне – нет. Этот рыцарь был послан в наши земли, и он находится под моей защитой.
Шекелисы придвинулись ближе. Русичи – тоже. Сотня гостей против... Хозяев – меньше. Гораздо. Значительнее. Раза в два, наверное. Или около того. Еще меньше даже, чем в начале пиршества. Пока Раду распевал песни о грядущей славе, пока плясали в круге охмелевшие танцоры, куда-то подевался целый десяток воинов Золтана. Нет, скорее, два. Угров тем не менее ничуть не смущало численное превосходство противника. Что ни говори, но они были все же отчаянно храбры, эти шекелисы.
– Золтан, – примирительно обратился к начальнику перевальной заставы Всеволод. – Еще раз прошу тебя, обойдемся без напрасного кровопролития. Это не нужно ни вам, ни нам. Нечисть из-за порушенной границы миров и без того уже изрядно обескровила эту многострадальную землю. Уберите мечи. Конрад извинится за свои необдуманные слова...
– Напрасно ты считаешь, русич, – скривил губы немец, – что я говорю не думая...
– Конрад извинится, – с нажимом сказал Всеволод. – Если хочет, чтобы мы следовали с ним дальше, он скажет, что не хотел обидеть ни тебя, Золтан Эшти, ни твоих воинов. А ты примешь эти извинения. Ибо так будет лучше для всех.
Орденский рыцарь усмехнулся:
– Но я действительно не хотел обидеть ни Золтана, ни его воинов...
Он замолчал. Однако холодные насмешливые глаза говорили о многом.
