А коль у этой подмоги клинки-копья-стрелы с серебром – так тому только радоваться нужно.
– Поднять решетку! – приказал Всеволод. – Открыть ворота!
– Русич, да ты в своем ли уме?! – подскочил к нему Золтан.
Шекелис размахивал руками. Всеволод шекелиса не слушал – продолжал – быстро, отрывисто:
– Федор, Илья, Лука! Берите своих, кто остался. И – по коням. Готовьтесь к вылазке. Авось, прикрывать придется...
– Это же татары! – ярился Золтан. – Та-та-ры, понимаешь?!
– И что с того? – сверкнул глазами на утра Всеволод. – Эти татары, между прочим, своими стрелами нам здорово подсобили. Теперь наша очередь. И потом, Золтан, порознь нечисть и нас, и их одолеет. А вместе мы, быть может, еще и продержимся до утра.
Татарские всадники тем временем продрались сквозь смешанные, но плотные ряды упырей ко рву. Посыпались в воду опрокинутые кровопийцы, по мосткам проскочил первый конник. Подлетел к воротам, яростно застучал рукоятью сабли в дерево. Заорал – дико, отчаянно:
– Урус! Урус! Урус!
А вот предводитель отряда замешкался: на спине у хвостошлемого висел рычащий упырь. Когти твари уже рвали наброшенный поверх доспеха безрукавный тулупчик, что задрался, смялся толстыми складками, скатался у самой шеи, мешал укусить.
Неудобно, небось, этак – и висеть, и рвать в одно и то же время. Однако нечисть не отцеплялась. Не бросала добычу.
Конь ржал. Всадник, бросив повод, вертелся в седле. Но не бестолково, как могло показаться вначале. Каждое движение – стремительное, расчетливое, продуманное. Ничего лишнего. Ни доли мгновения впустую.
Раз – копье ловко перекинуто в левую руку.
Два – правая вырывает из ножен саблю.
Три, четыре, пять... – всадник быстро-быстро, вслепую, наугад тычет, колет кривым клинком через плечо, через овчину, за спину.
За спиной воют, визжат. Но не отпускают.
А в ворота все стучат, стучат...
– Урус! Урус!
– Да открываем ужо, – буркнул Всеволод. – Не ори!
Не скоро ведь это дело делается. А быстрее – никак. Не получится быстрее-то при всем желании.
Медленно ползла вверх массивная подъемная решетка. Звенели и лязгали толстые цепи. На скрипучие вороты что было мочи налегали четверо дружинников. Такую тяжесть легко и просто обрушивать вниз в случае тревоги. А вот открывать, а вот поднимать...
Умаешься!
Острые, перепачканные грязью железные колья уже выдрались из земли – из узкого, специально оставленного для воротной решетки проема меж сплошным булыжником под аркой. Но слишком низко еще висит решетчатая преграда, не добраться еще до засова, не распахнуть створки внешних ворот.
Небольшая группа татарских всадников прорвалась через мост. Выстроились полукругом, отмахиваются саблями от лезущих из стоялой водьч упырей, копьями спихивают тварей обратно, в зловонную зеленоватую жижу.
Жестокая сеча с нечистью шла теперь по обе стороны рва.
– У-рус! У-ру-у-ус!
Насадил, наконец, на свой изогнутый клинок упрямого кровопийцу степняк с лисьим хвостом на шлеме. Сбросил упыря со спины вместе с изорванной овчиной и доброй половиной доспеха, наподдал концом копья по конскому крупу. Тоже промчался по дощатому настилу мостков к надвратным башням.
Решетка приподнялась достаточно, чтобы, пригнувшись, проскочить пешему. Но всаднику – не проехать.
– Поднимай! – прокричал Всеволод – Еще!
Сам он уже спустился по приставной лестнице. Пробежал мимо вскакивающих в седла бойцов – Федора, Луки и Ильи.
Решетка с надсадным скрипом все ползла и ползла вверх. Как улитка. Как черепаха.
А за решеткой, у ворот, уже стояли наготове двое дружинников. Ждали команды.
– Убрать засов!
Всеволод снова держал в руках обнаженные мечи.
Темный дубовый брус скользнул из пазов. Левая створка не сдвинулась с места: уперлась в наваленные снаружи упыриные тела, застряла. Правая – чуть поддалась. Приоткрылась немного. Один-два всадника проедут, не больше.
– Эй! – позвал Всеволод. И – прижался к стене.
Вовремя! Иначе – затоптали бы, чего доброго.
Упрашивать татар не пришлось. Приглашать второй раз – тоже. По камню застучали некованые копыта
