Казалось, только ребенок сейчас и оплакивает смерть Николая.
Смерть?!
Денис уже не слушает, не слышит. Ничего. Не ждет. Бежит. К лестнице. Спускается, съезжает, скользит, скатывается вниз. Туда, где на покореженной спекшейся корке из бетона, металла, стекла и пластика неподвижно лежит человеческая фигура.
Николай – без сознания. Николай – поломан, расшиблен. Размазан. Но еще дышит. Жив, значит. Еще. Видимо, в последний момент сгруппировался. Правильно упал. И на шершавых выступах оплывшей стены, вдоль которой летел орг, – кровавые следы. Цеплялся, значит. Вольно или невольно. Сдирая кожу. Гася скорость падения.
Денис поднял голову.
Ночка склонилась над провалом. Смотрит сверху, через ограду.
– Ира! Зови! Сюда! Всех! На помощь! И – в медблок! Бы-ы-ыстро!
Все, что могли, они сделали. Первая помощь оказана. Николай обколот, обмотан, обвязан, замурован в спешно изготовленные шины. Поднят со всеми предосторожностями на импровизированном подъемнике наверх. Уложен у стены. Неподалеку от жены и сына.
И помощники – взволнованные, шокированные – выставлены из бункера.
Пришло время объяснений.
Сам орг говорить не мог. И еще не факт, что вообще когда-нибудь сможет. После такого-то. Говорила Юлька. Не сразу, правда.
Сначала ей дали поплакать. Вволю. Потом – успокоиться. Потом Денис сел у кровати. И Ирина тоже села.
– Что ты думаешь об этом, Юль?
– Ничего я не думаю.
Она отвернулась, закрыла заплаканные глаза.
– Юла, не юли. Что это было? Ты видела его последней. Что он говорил, что делал, когда…
– Ничего не говорил.
Юлька шевелила сухими губами тихо-тихо, почти беззвучно. Чтобы услышать девушку, нет – уже женщину, мать, – Денису пришлось склониться над постелью роженицы. И над маленьким попискивающим человечком.
– Коля вошел, посмотрел на сына, улыбнулся, знаешь, День, по-настоящему так… счастливо улыбнулся, по-доброму. И…
– И?
– Не знаю. Он задрожал. Вдруг. Весь. Так страшно. И глаза – безумные. И – пена изо рта. Она вон смотрела и дрожала точно так же. Тогда, после бомбардировки…
Взгляд, брошенный на Ирину. Недобрый взгляд – будто именно Ночка виновата в происшедшем.
– Потом Коля перелез через ограду. И прыгнул. Вниз. Он даже не кричал. Падал молча. Я слышала удар… Мокрый такой звук… Оттуда… Снизу…
Губы затряслись. Юлькино самообладание брало тайм-аут.
– Ничего не понимаю. – Денис поднялся, повернулся к Ирине.
– Я понимаю, – тихо сказала она. Губы тряслись и у нее. Ночку тоже подводила выдержка.
– Что? Что ты понимаешь? Почему он прыгнул?
– Потому что хотел умереть.
– Что значит «хотел умереть»? Человек не может хотеть умереть в такой момент.
– Ну, не он, не совсем он хотел. Умереть хотело что-то другое. Что-то в нем. Кажется, Николай – тоже…
Пауза.
– Тоже – что?
– Как я – тоже. «Рабочий материал» – тоже. Третьего уровня – тоже.
Денис застыл.
Оглянулся на Юльку. Слышала? Поняла?
Юла всхлипывала в подушку, не глядя на них. Рядом возился розовый кряхтящий комок.
– Это единственное объяснение, День, – продолжала Ирина. Помнишь директорию «Прикладные экспериментальные программы», которую мы откопали в терминале федералов? Там еще была фотография Николая. И прочие данные, и файл вложения. Мы ведь его так и не открыли. Николай не дал.
– Помню. Он говорил, это анкета.
– Чушь, не бывает анкет такого объема.
Денис это прекрасно знал.
– Но ведь Николай сбежал из лаборатории Кожина. Он сам рассказывал…
