— Слушаемся, учитель, — одновременно склонились в поклоне две головы.
Чжао-цзы размышлял еще некоторое время. Оправдан ли риск задуманного? Удастся ли перехитрить врага? Сумеет ли он собрать все Кости Силы? Станет ли Правителем Вселенной? Доживет ли до того времени, когда его будут именовать не учитель Чжао, а повелитель Чжао. Чжао-ди все же звучит лучше, чем Чжао-цзы.
Пауза затягивалась. Согнутые спины Байши и Чуньси не разгибались.
— Потом вы в точности выполните то, что я вам скажу, — произнес наконец Чжао-цзы. И вновь замолчал.
Первой не выдержала Чуньси. Юная и горячая, она не всегда отличалась должной сдержанностью.
— Нам следует что-то добыть на этом холме, учитель? — осторожно спросила девушка-воин.
Взгляд ее черных раскосых глаз скользнул по магическим кристаллам у ног Чжао-цзы.
— Нет, — отрезал он.
Если бы все было так просто! Если бы можно было вырвать заветные Кости Яньвана у вражеского колдуна, он давно бы отправил на штурм холма всю свою армию.
— Нам следует кого-то убить там? — Более мудрый Байши смотрел не на магические самоцветы, вросшие в каменные плиты, а на далекий холм.
Темные склоны одинокого кургана были едва различимы в — сгущающихся сумерках, но на вершине холма, возле трех больших шатров, уже горели костры.
— Нет. — Чжао-цзы снова качнул головой.
Сейчас он мог мечтать только о смерти одного человека. Все остальные жизни не имели значения и не решали исхода этого противостояния. Но мага с запада, владеющего тремя Костьми, вряд ли смогут одолеть воины, которым не подвластно колдовство. Пусть даже это будут лучшие из лучших «лесных демонов» Поднебесной.
Байши и Чуньси почтительно замолчали. Оба линь гуй склонили головы еще ниже. «Демоны» ждали.
— Для начала наденьте вот это. — Чжао-цзы протянул каждому узкий налобный ремешок с небольшой металлической пластиной, выкованной в виде глаза.
С обратной стороны обе пластины были испещрены мелкими иероглифами. Тайный язык, недоступный непосвященным…
— Не так, — подсказал Чжао-цзы Чуньси, приложившей пластину ко лбу. — Надо глазом наружу. Это поможет мне увидеть все, что будете видеть вы. По крайней мере, до тех пор, пока вы не подойдете к холму.
Там наверняка стоит мощная магическая защита.
Воины проворно затянули повязки. На лбу каждого теперь тускло поблескивало стальное око. Сильная магия, наложенная на амулеты, действует на небольших расстояниях, зато действует она отменно.
— А теперь слушайте внимательно… — вновь заговорил Чжао-цзы.
Глава 8
— Тре-во-га! Тре-во-га!
Тимофея, прикорнувшего на пороге княжеского шатра, разбудили громкие крики. Снаружи кричали татары и латиняне. На разных языках, но одно и то же.
— Тре-во-га!
В чем дело? В шатре темно. За входным пологом мечутся отблески факелов. Судя по всему, была еще поздняя ночь.
Правая рука Тимофея метнулась к мечу. Левая — подхватила щит.
Князь?
Жив… Угрим, вскочив на ноги, набрасывает на плечи алое корзно.
Черные Кости?
И они на месте. Самоцветы с темнеющей внутри сердцевиной лежат, где и лежали: возле княжеского ложа. Все три. Свет углей в походном очаге отражается на граненных боках. Значит, все в порядке. Пока — в порядке.
С обнаженным клинком в одной руке, с щитом в другой, без брони и шелома, Тимофей бросился к выходу.
— Куда?! — рявкнул вдогонку князь. — Следи за Костьми! Их береги!
Ну да, конечно! Тимофей остановился. Он же теперь носитель Черных Костей. Вот в чем теперь заключается его главная служба. Но как исполнять ее, если не знаешь, что творится за пределами шатра?
Впрочем, как выяснилось, это можно было узнать, не выходя наружу.
Угрим, во всяком случае, не тратил время на подобные пустяки. Князь-волхв рубанул воздух перед собой ладонью.
Половину шатра срезало незримым колдовским мечом. Упали жерди. На ковры посыпались войлок и шкуры.
И сразу открылся вид с холма.
Так… Часовые вовремя заметили опасность. Впрочем, ее и невозможно было не заметить.
Темная Тропа разверзлась перед песчаным холмом, практически в самом центре лагеря. Среди шатров, палаток и костров зияло знакомое ничто. Из мрака, чуть подсвеченного слабыми разноцветными искорками, выступали ровные ряды ханьской панцирной пехоты. Желтолицые воины пытались прорваться к холму.
Угрим был прав. Длинная Стена не мешала своему хозяину прокладывать Тропы. Однако протянуть свой колдовской путь на защищенный княжескими чарами курган бесерменскому магу оказалась не под силу, и штурмовать возвышенность ханьцам пришлось обычным порядком. Но, видимо, очень уж им хотелось завладеть Костьми Кощея.
Или хотя бы попытаться их отбить.
Стража, выставленная вокруг холма, первой приняла бой. Но во всех концах лагеря уже трубили сигнальные рога и били тревогу боевые барабаны. Рядом — из-за татарских шатров — ударил большой барабан ханской ставки.
В стане царил переполох, однако паники не было. Отовсюду подтягивались вооруженные отряды. В руках бегущих воинов горели факелы. К Тропе скакали всадники, успевшие оседлать коней.
Ударили ханьские стрелки. Темнота вокруг наполнилась свистом. Упали несколько человек, сбегавших вниз по склону холма. Залп вражеских громовых трубок, прикрепленных к древкам пик, выкосил первые ряды ратников, охранявших подступы к холму.
Выплюнули пламя и дым бесерменские стрелометные корзины. К шатрам на вершине кургана устремились пучки огненных стрел, но взмах княжеской длани остановил их полет. Ночь над холмом расцветили яркие вспышки.
Ханьцы напирали. Своим слепым упорством они напомнили Тимофею ассасинов, одурманенных Старцем Горы. Наверное, и этих тоже сейчас ведет в бой не только отвага и смелость, но и волшба хозяина Стены.
Желтолицые воины в чешуйчатых латах и шлемах шли на смерть сами и убивали любого, кто стоял на их пути. А если не могли убить — просто валили с ног или оттесняли в сторону. Копья с бунчуками, двуручные палаши-алебарды и крюки-клевцы на длинных древках пробили первый заслон и прижали к подножию холма вторую линию обороны.
К развалившемуся княжескому шатру побежали Феодорлих и Огадай в окружении телохранителей. Тимофей отметил про себя, что мало кто из рыцарей и нукеров успел полностью облачиться в доспехи. И император, и хан выглядели встревоженными. Еще бы! Оба уже послали большую часть личной стражи в бой, но извергаемые Тропой ханьцы упрямо, словно саранча, надвигались на курган.
