то ли обсуждая ход битвы. Тимофей краем глаза заметил это, но не придал значения.
Колдовская багровая радуга в небесах. Грохот взрывов где-то на левом фланге. Шум яростной рубки, доносящийся с правого. Кровавое месиво в центре. И не понять, что происходит под Стеной.
Враг то ли отходил, то ли перестраивался для новой атаки. Нет, пожалуй, все же…
Точно! Так и есть! Ханьцы, призываемые барабанами и трубами, отхлынули назад.
Бельгутай выскочил из ощетинившихся пиками шеренг западных горцев. Мимо проносился перепуганный конь без седока. Очень кстати! Бросив саблю в ножны, Бельгутай прыгнул к коню. Степной жеребец, низкорослый и мохнатый, с густой растрепанной гривой и залитым кровью седлом, шарахнулся было в сторону, но Бельгутай оказался проворнее.
Схватиться за гриву и луку седла. Пробежаться рядом. Прыжок. Еще. Толчок…
Он взлетел в седло, даже не коснувшись ногой болтающегося стремени. Перехватил повод, снова рванул саблю из ножен. И лишь после этого вставил ноги в стремена. Чуть приподнялся. Огляделся. Вот так-то лучше! Так — привычнее!
На коне кочевник всегда чувствует себя увереннее, чем в пешем строю. Да и обзор с седла получше.
Теперь все было ясно. Тяжелая конница Огадая, рассеяв кавалерию противника, увязла на правом фланге в пехотных рядах. Зато левый фланг ханьцев был разгромлен полностью, а вклинивающиеся во вражеский строй всадники германского императора грозили отрезать от Стены вышедшие наружу отряды. Вот в чем заключалась причина спешного отступления врага! Впрочем, отступал противник организованно, не ломая боевых порядков.
Что ж, значит, нужно поднапрячься и взломать их! Бельгутай послал коня вперед.
— Гхурах!
Отбить саблей вражеское копье. Подставить щит под алебарду. Срубить заточенный крюк боевого молота, тянущийся к шее.
Вслед за Бельгутаем в атаку бросились западные горцы и спешенные кочевники — те немногие, кто еще уцелел.
Длинные пики прикрыли всадника, тяжелые швейцарские алебарды ударили справа и слева. Замелькали татарские сабли, топоры и булавы. Подмога подоспела весьма кстати.
Бельгутай вздернул коня на дыбы. Копыта обрушились на прямоугольный ханьский щит с оскаленной драконьей мордой. Сабля достала щитоносца. И — копейщика. И еще одного…
Откуда-то спереди и справа вынырнул ханьский воин с дымящейся бамбуковой трубкой на копейном древке. Ханец направил свое оружие на Бельгутая, но сабля всадника и в этот раз оказалась проворнее. Привстав на стременах, Бельгутай дотянулся до копьеносца с громовым зарядом. С маху срубил древко. Наконечник копья и прикрепленная под ним трубка с догорающим фитилем отлетели в сторону. Обрубок упал под ноги ханьцев.
Прогремел взрыв. Сильное искрящееся пламя завертело огненную трубку. Громовой заряд свалил несколько вражеских воинов в ближайшем ряду.
Бельгутай едва удержал шарахнувшегося в сторону жеребца. Направил коня на очистившееся пространство. Продвинулся еще немного вперед. Потом — еще.
И еще. И еще…
Они наступали. Ханьцы, теснимые с трех сторон, искали спасения в Стене. Враги уходили в нее, как вода уходит в песок, без следа и без шума.
То ли они уходили сами, то ли Стена втягивала их.
А если отправиться за ними? Если прорваться через Стену на плечах отступающего противника? И уже там, на той стороне, продолжить избиение…
Там врагу спасаться будет негде.
— Вперед! — крикнул Бельгутай.
Махнул рукой союзникам, надеясь, что и они поймут его замысел.
Сам поднял саблю, саданул по бокам взмыленного, израненного жеребца. Бросился на ханьского воина, пятившегося в Стену.
Ханец сделал шаг назад. Скрылся за шершавой поверхностью.
Конь под Бельгутаем истошно заржал, встал свечой, не желая ломиться в кладку, которая казалась неприступной и непроходимой. Упрямая скотина! Бельгутай, подавшись вперед всем телом, нанес рубящий удар через голову коня.
Сабля легко вошла в Стену. Даже вроде бы кого-то там, в Стене, задела: Бельгутай явственно ощутил сопротивление под клинком. И…
И все.
Кладка, беспрепятственно пропустившая ханьских воинов, затвердела в одно мгновение.
Сабельная рукоять вырвалась из ладони. Изогнутый клинок так и осталась торчать в сплошной монолитной кладке, словно вмурованный в нее с начала веков.
Конские копыта скребанули по Стене. Ударившись грудью в непреодолимую преграду, жеребец едва удержался на ногах.
Несколько пик и копий оцарапали кладку. Пробить ее они уже не могли.
А сверху на головы штурмующих летели стрелы и камни.
А в тылу рога трубили отступление. И звали назад боевые барабаны.
Выругавшись, Бельгутай повернул коня.
Отряды штурмующих отхлынули от Длинной Стены.
Под Стеной остались лежать трупы и тяжелораненые. Ханьцы, татары, латиняне — все вповалку, вперемежку. Вражеская вылазка была отбита.
Штурм тоже не удался.
Кровь павших впитывалась в песок. Начинало темнеть…
Выгнутая алая полоса, связывавшая ханьскую Стену и княжеский холм, разорвалась и растворилась в воздухе. Угрим шумно выдохнул. Стряхнул с пальцев мерцающее сияние остаточной волшбы, утер пот со лба.
Похоже, противостояние магов закончилось с первыми сигналами барабанов и труб.
А барабаны все били. Особенно сильно громыхал большой барабан ханской ставки. Боевые рога пронзительно трубили, сзывая войска.
Угрим шагнул к стоявшим в отдалении Феодорлиху и Огадаю. Надвинулся на них мрачный, как туча. Тимофей, подхватив Кости, поспешил следом. Про себя Тимофей отметил, что свиты вокруг хана и императора сейчас было больше, чем обычно. Интересно, с чего бы?
Впрочем, он уже догадывался о причине.
— Кто из вас отдал приказ к отступлению? — в голосе князя зазвенела сталь. — Почему войска отходят от Стены? Почему к Стене не подносят новые лестницы?
Угрим задавал вопросы таким тоном, будто уже знал ответы на них. И вполне возможно, что именно так все и было.
— Войска отходят, потому что сейчас под Стеной им делать нечего, — сухо отозвался Огадай. — А приказ об отступлении своим людям отдал я.
— И я — своим, — добавил Феодорлих.
— Нужно продолжать атаку, — холодно процедил Угрим. — Нужно додавить врага.
Тимофей покосился на князя. Он это что, всерьез? Хочет штурмовать в темноте, без передыху? Там, под Стеной, уже громоздятся горы трупов, а Угриму этого мало?
— Хан. Император. — Князь так и сверлил союзников горящими глазами. — Вводите в бой свежие силы. Немедленно.
— Свежих сил не осталось, урус, — хмуро сказал Огадай. — Сегодня кровью умылись все. Людям и лошадям нужно отдохнуть.
Угрим смерил хана пристальным взглядом. По губам князя скользнула кривая усмешка, не предвещающая ничего хорошего. Нукеры-телохранители почувствовали опасность. Обнажив сабли, придвинулись поближе к своему повелителю. Лучники потянули стрелы из колчанов.
