Глава 7
Тимофей покосился на князя. Тот все еще выписывал в воздухе колдовские знаки и бормотал заклинание: единоборство с вражеским магом продолжалось. Но ведь не может же Угрим не видеть, что творится под Стеной! Не может же он не понимать, что еще немного — и отряды, окруженные пехотой и конницей ханьцев, будут смяты окончательно. Неужели он и сейчас не пошлет подмогу?
— Коназ! — раздался хриплый возглас.
Первым не выдержал Огадай. Хан больше не мог смотреть, как гибнут его воины.
Тишина. Пауза. Долгая-долгая, почти бесконечная.
— Пора, — наконец кивнул Угрим, всматриваясь вдаль. — Вот теперь действительно пора…
Князь перестал бормотать заклинания, однако не прекратил чертить сложные пассы. Голос Угрима звучал негромко, но уверенно. Князь обращался к Огадаю:
— Из Стены больше никто не выходит, а значит, пришло время твоих нукеров, хан. Пусть ударят с правого фланга. Конница ханьцев твоя.
— А мои рыцари? — вскинул голову Феодорлих. — Они тоже ждут сигнала. Что делать им?
— Пусть зайдут слева и отсекут пехоту от Стены. Ханьцы должны пожалеть о том, что вообще высунулись из-за нее. Приступайте…
Угрим снова ушел в волшбу и забормотал заклинания.
Что ж, наверное, ханьцы пожалели…
Тимофей во все глаза смотрел на происходящее под Стеной. Да, прежде таких битв видеть ему не доводилось.
Ханьские всадники вовремя заметили атакующую татарскую конницу. Они даже успели отступить от поредевшей швейцарской баталии, успели даже развернуться и взять разгон. Но это им мало помогло.
Оглушительное «Гхурах!» прокатилось по окрестностям. Казалось, одним этим грозным кличем можно было смести противника.
Отборные нукеры Огадая врезались в кавалерию ханьцев, как волки в овечью отару. Все-таки желтолицые защитники Стены оказались неважными наездниками. Сильные в пехотном строю, в конной рубке они значительно уступали татарам.
Смяв и опрокинув сходу вражеских всадников, нукеры атаковали пехоту, но, утратив первоначальный напор, быстро увязли в плотном строе. Лес ханьских копий оказался для низкорослых татарских лошадок такой же труднопреодолимой преградой, какой были для чужой конницы пики швейцарцев. Кривые сабли и короткие копья татар не могли дотянуться до противника. А перед лошадиными мордами уже замелькали алебарды с широкими саблевидными навершиями. Ударившие понизу длиннодревковые клевцы с внутренней заточкой рассекали коням сухожилия и подрубали ноги. Впрочем, в умелых руках те же клевцы прекрасно годились и для стаскивания всадников с седел.
Атака справа была остановлена, но с левого фланга к Стене уже неслась тяжелая кавалерия Феодорлиха. Впереди нестройными рядами мчались во весь опор светские рыцари, изукрашенные пестрыми гербами. Чуть позади, выстроившись единым клином, набирали разгон крестоносцы, принадлежавшие разным монашеским орденам и уцелевшие в предыдущих битвах.
Рыцарская конница поднимала тучи пыли, земля дрожала под копытами рослых коней. Ханьская пехота на левом фланге спешно перестраивалась. Разворачивались щитоносцы и копейщики. Внутри строя тоже наметилось суетливое движение.
Судорожно стреляли лучники и арбалетчики. Однако изрядная часть ханьских стрел отскакивала от прочных рыцарских лат либо застревала в больших треугольных щитах тяжеловооруженных всадников.
Казалось, ничего не в состоянии было остановить натиск этой железной волны. Рыцари уже опускали для таранной сшибки длинные лэнсы, которые легко достанут ханьцев даже сквозь сплошной частокол копий и алебард.
Вражеский строй неожиданно раздался в стороны. Из-за раздвинувшихся щитов выбежали несколько человек в легких доспехах, вооруженные…
Тимофей пригляделся. Не может быть!
В руках бесермены держали только плетенные из прутьев вытянутые конусообразные корзины, обращенные к коннице широкими раструбами. Правда…
Правда, над корзинами вились дымки, а это уже настораживало.
Ага! Вот оно!
Опять!
Странные корзины одна за другой пыхнули огнем. Десятки дымящихся стрел с воем и визгом устремились навстречу всадникам. Закружились огненными змеями, разбрасывая жгучие искры, выбивая рыцарей, пугая и слепя коней. Под копытами загремели частые взрывы. Латинянские кони, не привыкшие еще к бесерменскому громовому оружию, шарахнулись в стороны, сбрасывая наездников. Лишь небольшая часть всадников смогла совладать с лошадьми и прорвалась сквозь завесу из огня и дыма. Но метатели огненных стрел, побросав дымящиеся корзины, уже отступили в глубь строя.
А прорвавшихся рыцарей ждал новый сюрприз.
Над плечами ханьских щитоносцев склонились тяжелые копья с привязанными к древкам дымящимися трубками. За пару мгновений до того, как ударили рыцарские лэнсы, из-под широких листовидных наконечников вырвались тугие струи пламени и искр. Огонь пыхнул в лошадиные морды, щиты и шлемы всадников. Видимо, в копейные трубки были забиты не только громовой порошок и горючая смесь. Что-то еще: камни или куски рубленого железа. Вспышки пламени не только жгли и пугали. На расстоянии в несколько шагов они сметали всадников вместе с лошадьми.
После залпа бесерменских огненных копий ряды рыцарей развалились окончательно, так и не причинив ущерба врагу. Однако ханьцам удалось рассеять лишь первую волну латинянской конницы. В клубящееся дымное облако ворвалась «свинья» крестоносцев.
Христовы воины, собранные по разным орденам и поставленные в единый строй, не устрашились огненного оружия бесермен и не повернули коней. А у ханьцев, по всей видимости, не было времени перезаряжать свои громовые копья и корзины. Частокол сверкающих наконечников, лезвий и крюков на этот раз не удержал всадников.
Длинные рыцарские копья ударили в ханьские щиты, нагрудники и шлемы. Копейные древки с треском переломились. Но и щиты разлетелись в щепки. Чешуйчатые латы и шеломы тоже не спасали от мощного таранного удара.
Крупные, обвешанные железом рыцарские кони разметали передние ряды низкорослых ханьцев и, топчась по их телам, устремились дальше. Рыцари бросили сломанные копья и взялись за мечи. Длинные клинки, которыми так удобно рубить с седла, замелькали над вражескими головами.
Бронированное острие клина проломило первую линию пехоты, смяло вторую, как нож сквозь масло прошло сквозь третью и четвертую. Фланги «свиньи», раздвигая брешь, втискивались вслед за головным отрядом. Конный клин по инерции врубался все глубже и глубже.
Рассеянные огненными залпами светские рыцари вновь поворачивали коней на врага и двигались за крестоносцами, усиливая их натиск.
В тесной мясорубке уже не помогали ни длинные копья, ни загнутые клевцы, ни тяжелые алебарды. Ряды ханьцев на правом фланге разваливались один за другим. Вклинивающиеся в пехотную массу рыцари отрезали вражеское войско от Стены. Вдохновленные швейцарцы, на помощь котором спешили свежие отряды латинянской пехоты, с новой силой напирали в центре. Левый фланг ханьских пехотинцев тоже начинал прогибаться под натиском татарской конницы.
Загремели барабаны, пронзительно взвыли трубы ханьцев. Желтолицые воины пятились назад и входили обратно в Стену. Но битва все еще продолжалась.
Угрим сосредоточенно колдовал, отрешившись от всего и вся. Темно-красный свет, связавший ханьскую башню и холм князя, был похож на реку крови, разлившуюся в небе над сражающимися войсками.
Огадай и Феодорлих, переглянувшись, отошли в сторону от Князя. То ли сторонясь сильной волшбы,