живых противников. И защитить он способен только помыслы, память и силу живой чародейки. Арине же пришлось иметь дело с мертвой Стеной. Именно посредством Стены ханец ломал ее защиту и забирал все, что считал нужным. Да и сама Арина хоть и не мертва еще бесповоротно, но уже и не жива в полном смысле этого слова. Я не знаю точно, как это вышло. Мне до конца не понятна ханьская магия, связавшая Арину со Стеной. Но, я полагаю, Длинная Стена, а не бесерменский маг раздавила защиту гречанки.
— А почему ханец просто не убил Арину? — спросил Тимофей. — Ну… в смысле не убил совсем?
— Когда чародей умирает полностью, гибнет и все, что живет в нем. Если, конечно, умерший чародей не Кощей, имя которому Бессмертный, — задумчиво отозвался Угрим. — Судя по всему, ханьскому колдуну нужна была сила Арины. Он надеялся, что ее сила, переданная Стене, хотя бы ненадолго задержит нас… Меня главным образом. Видимо, поэтому бесермен и оставил Арину в каменной кладке между жизнью и смертью. Если бы штурм продлился немного дольше, Стена высосала бы из Арины всю силу без остатка. И колдовскую, и жизненную. Стена убила бы ее сама, без участия ханьца.
Угрим пристально смотрел на гречанку.
— И знаешь, Тимофей, быть может, нам повезло, что Стена взять все не успела и мы поднялись на нее раньше, чем рассчитывал ханец.
Тимофей вспомнил, как под ногами рассыпалась кладка. Да, возможно, им очень повезло. Будь у Длинной Стены побольше времени и не будь ханьская Стена столь широка и прочна, возможно, она разрушила бы себя быстрее, чем Угрим сотворил бы останавливающее заклинание. А смерть под развалинами не самая лучшая смерть.
Тимофей перевел взгляд на Арину:
— Что ты намереваешься теперь делать с гречанкой, княже?
— Брать, — отрезал Угрим.
Тимофей удивленно поднял глаза на князя. Брать? В каком смысле?
— Ханец взял из нее свое, Стена пыталась взять свое, и я тоже возьму кое-что, что мне необходимо, — пояснил Угрим.
Не совсем, впрочем, понятно.
— Я хочу знать, куда подевался ханьский колдун и куда он унес Кощеевы Кости.
Ага, вот теперь понятно. Но ведь гречанка во время штурма лежала в бессознательном состоянии, и к тому же была замурована в кладку…
— Думаешь, Арине это известно? — с сомнением сказал Тимофей.
— Ей — вряд ли. Но об этом может знать Стена, с которой Арина связана до сих пор. Я не владею ханьской магией, и я не умею приказывать этой Стене. Зато я могу вызнать все, что видела и что знает Стена, от Арины.
Ну да… Если магический щит полумертвой гречанки действительно раздавлен и она больше не способна закрываться от воздействия извне…
Пальцами правой руки Угрим поочередно коснулся самоцветов, лежавших у его ног. Затем положил левую ладонь на лоб гречанки. Уставился тяжелым взглядом в ее лицо.
Тимофею показалось, будто лицевые мышцы Арины дрогнули. Или это колдовское марево окутало ее голову?
Князь всматривался в лицо своей бывшей супруги несколько долгих мгновений. Нет, определенно, ресницы и губы Арины чуть вздрогнули…
Угрим убрал руку со лба Арины. Вздохнул.
Тимофей смотрел на князя. Так и подмывало спросить, что тому удалось узнать, но задавать вопросы Тимофей пока не решался. Очень уж смурной был у Угрима вид.
Князь заговорил сам.
— Ханьский колдун забрал Черные Кости и ушел с небольшим конным отрядом, — произнес он глухим голосом. — Из-под этой самой башни ушел. Темной Тропой…
Ушел Темной Тропой? Тимофей не отводил от Угрима напряженного взгляда. И ты даже не почувствовал этого, княже? Если так, то странно, очень странно. Угрим был сильным чародеем, а Тропа открылась совсем рядом — за Длинной Стеной. Как такое можно было не заметить?
И снова свои вопросы Тимофей оставил при себе. Однако скрыть удивления ему не удалось.
Князь криво усмехнулся:
— Ханец открыл Стену и выпустил из нее навью силу.
Ну, было такое. Ну и что? Тимофей не понимал.
— Это все равно что разом открыть тысячи Троп. За таким заслоном трудно почуять еще одну навью тропку.
«Да, наверное, трудно», — вынужден был признать Тимофей. Выходит, в случившемся нет ничего странного. И вот для чего, выходит, желтолицый бесерменский колдун гнал в бой целые тумены темных призраков и тем лишал Длинную Стену силы.
— А где Феодорлих, княже? — спохватился Тимофей. — Где Огадай?
— Их тоже увели по Тропе, — хмуро отозвался Угрим.
— Но куда? Зачем?
Князь вздохнул, как застонал.
— Куда и зачем ханьский колдун протянул свою Тропу — этого не скажет даже Стена. Но…
«Но»? Тимофей весь обратился в слух.
— Есть одно место, куда я бы на месте ханьца очень хотел бы попасть, — негромко, словно разговаривая сам с собою, произнес Угрим.
Тимофей терпеливо слушал дальше.
— Острожец! — выцедил сквозь зубы Угрим.
Лицо его стало жестким. Глаза пылали холодным блеском.
— Разве Острожец не защищен от чужой магии? — удивился Тимофей. — И если бы даже бесерменский чародей взломал колдовскую защиту крепости, разве ты бы об этом не знал?
— Ханьский колдун может попасть в Острожец и без помощи магии.
— Как?! — опешил Тимофей. — Через такие стены! Мимо стражи! И без магии…
— Крепость охраняют воины Феодорлиха и Огадая. И… — Угрим сжал кулаки. — И теперь я понимаю, для чего проклятому бесермену понадобились император и хан!
Тимофей прикусил губу. Крысий потрох! Кажется, он начинал понимать это тоже. Но…
— Княже, ханец все равно не сможет пробиться к нижним подземельям Острожца. Даже Феодорлих и Огадай ему в этом не помощники.
Угрим прищурился:
— Если он действительно отправился туда, значит, на что-то рассчитывает. — Князь решительно тряхнул головой. — Тимофей, оставь пока Кости здесь. Сам собирай всех, кого сможешь собрать быстро. Мы идем к Острожцу.
Как идем — об этом Тимофей спрашивать не стал. От ханьской Стены до городка на берегу Ищерки проще всего было добраться по Темной Тропе.
Дозорные заметили их еще издали. В крепости на скале уже оттрубили рога и несколько раз гулко ударил барабан. На стенах и башнях стало людно, на боевых площадках задымились костры под большими котлами.
Чжао-цзы остановил коня на расстоянии выстрела из мощного лука или самострела. Не стоило рисковать. Пока не стоило…
Остановились «лесные демоны», скакавшие за ним. Быстро подтягивались отставшие линь гуй.
Отсюда можно было разглядеть цитадель варваров во всех деталях.
Никаких ходов, лазов, расщелин или ступенек в монолитной отвесной скале заметно не было. Да и окаменевшие ворота наверху вряд ли теперь способны открываться. Зато над вросшими в арку массивными створками на цепях покачивалась широкая платформа с высокой дощатой оградкой и узкой калиткой. В подобных клетушках-подъемниках иногда спускают в шахты рудокопов и извлекают из недр отколотую породу. Здесь же платформа, вынесенная на толстых крепких балках далеко за зубцы надвратной башни, предназначалась для другого. На такой удобно поднимать в крепость припасы, людей и даже коней. М-да,
