Глава 37
Люди падали ниц. И упрямо лежали. Прикрыв головы руками, шепча молитвы, быстро-быстро крестясь. Прежде чем кнехты успели что-либо предпринять, Бурцев вдарил по второй шеренге. На поражение. Тоже – почти в упор.
И по третьей – уже выходившей из зарослей. Под пулями «MG-42» ложилась еще одна цепь вооруженных кнехтов…
Валил он тевтонскую пехоту от души. Перезаряжал, менял магазины. И валил снова. Выкашивал вместе с кустарником и молоденькими деревцами.
Никто из живого щита не смел поднять головы. Никто не мешал.
А темные фигуры кнехтов падали. Под пулями, под стрелами. Падали и пятились. И бежали.
– Здесь! Здесь они! – орал благим матом кто-то из отступавших.
И призывал кого-то.
Хотя мог бы не орать, не звать мог бы. И так ведь ясно, где «они».
Бурцев пустил короткую очередь вслед убегающему противнику.
Крикун подавился собственным криком. Споткнулся, свалился. И не шевелился больше.
Нет больше немцев. Отступили. Попрятались.
Ненадолго стало тихо. Спокойно. Зашевелились девки, бабы, старухи, ребятня. Которые еще живы.
– Пошли вон! – рыкнул Бурцев. – Прочь! Прочь отсюда!
Перепуганный народ уползал в кусты, забивался в щели, прятался за деревья. Спасутся ли, далеко ли уйдут – это теперь их забота. Живой щит исчез, испарился. В посеченных пулеметом зарослях, среди утыканных стрелами деревьев теперь лежали только трупы и несколько раненых.
Что ж, можно считать, первый натиск отбит. Но кнехты, бабы с ребятишками и два эсэсовца с овчарками – это лишь авангард. Даже нет – разведка. Бурцев нутром чуял – сейчас пойдет новая волна. Значит, надо успеть…
– Сменить позицию, – приказал Бурцев.
С пулеметом в обнимку откатился на запасной рубеж – назад, за невысокий кустистый холмик. Бурангул и дядька Адам снова расположились рядом – под пенек, под поваленное бревно. И Вальтер Телль – здесь же.
Справа-слева – шевелилась листва, мелькали тени: арбалетчики перезаряжали самострелы, самые осторожные переползали с места на место.
И вот тут-то их шарахнуло. Накрыло.
Сначала был свист. Пугающий, нарастающий. Приближающийся. Свист, который ни с чем не спутаешь. Свист, в котором даже штатский мигом признает…
– Что это? – инстинктивно вжал голову в плечи Вальтер Телль.
…миномет. Признает – и не ошибется.
– Миномет! – одними губами прошептал Бурцев.
И – во всю глотку. Чтоб слышали все:
– Мордой – в землю! Головы не поднимать!
Это – единственное, что они могли сейчас сделать. Ну, и еще…
– Молиться и не шевелиться!
Дрогнула земля. Рвануло буквально в нескольких шагах. Влажные комья, ветки, щепки, листья посыпались сверху. Если б не деревья вокруг, если б не спасительный холмик, осколками достало бы и Бурцева, и Бурангула, и дядьку Адама, и Телля.
А так… Присыпало только так.
Снова свист. Снова взрыв. Крики. Страшные. Жуткие. Так кричит человек с вывороченными внутренностями, но уцелевшими легкими и глоткой. Не повезло кому-то из вольных лесных стрелков. Тем, кто умирал сейчас молча, везло больше. Молча – значит, сразу, без боли.
И – опять нарастающий свист, от которого, кажется, падает само небо.
Небо упало. Небо взорвалось. В очередной раз. И вместе с землей и щепой вверх полетели чья-то оторванная рука, разбитый арбалет и брызжущие кровью клочья. Кишки. Потроха. Человеческие…
Кишки повисли на ветвях, окрасив зеленую листву красными пятнами.
Похоже, немцы вовсе не боялись убить под горячую руку анкер-менша. Человек-якорь Агделайда Краковская для их целей годилась и мертвой. И ежели что – перелопатят останки. Найдут среди окровавленных трупов нужный, опознают – визуально ли или при помощи магии. Эзотериков, читающих астрал и ментал, как книжку, в цайткоманде, небось, полно. Таким это – раз плюнуть.
Минометы долбили без перерыва. Мины ляпались часто и строго по квадрату. По обширному вытянутому прямоугольнику. По тому самому, где Бурцев расстреливал тевтонских кнехтов, где остались еще почти все теллевские арбалетчики. И откуда так не успели убраться крестьянские бабы и ребятня.
Дубок-укрытие, из-за которого Бурцев полосовал врага очередями, разнесло в труху. Землю вокруг основательно перепахало. А воздух все свистел. И вздрагивали от взрывов вековые деревья. «Серьезные, видать, силы брошены были на эту операцию», – подумалось Бурцеву.
