— Глупец вы этакий! — воскликнула она и дотронулась мизинцем до его подстриженных усов. Фрэнсис был удивлен такой фамильярностью. — Неужели вы воображаете, что эта штука так сильно изменила вашу внешность?
— Но позвольте, дорогая леди… — запротестовал Фрэнсис, желая убедить свою спутницу, что он вовсе с ней не знаком.
Ее ответ, заставивший его внезапно умолкнуть, оказался таким же оригинальным и непредсказуемым, как и все поведение незнакомки. Настолько стремительными были ее движения, что Фрэнсис даже не заметил, откуда она вытащила крохотный серебряный револьвер. Дуло его было теперь направлено на него; хуже того, незнакомка крепко прижала игрушечный револьвер к животу Фрэнсиса.
— Дорогая леди… — снова начал он.
— Я не желаю с вами разговаривать, — вновь прервала она его. — Возвращайтесь на свое судно и уезжайте… — Она сделала короткую паузу. Фрэнсис скорее угадал, чем расслышал сдавленное рыдание… — Уезжайте навеки!
Фрэнсис опять было открыл рот, но и на этот раз его речь была прервана: молодая девушка снова прижала дуло револьвера к его животу.
— Если вы когда-нибудь вздумаете вернуться, то я, да простит меня мадонна, я застрелюсь!
— В таком случае мне, очевидно, лучше убраться отсюда, — нарочито спокойно проговорил молодой человек и направился к лодке. Он старался удалиться с достоинством, но это ему плохо удавалось: он чувствовал себя сконфуженным и готов был посмеяться над собой и над тем нелепым смешным положением, в которое попал.
Фрэнсис был настолько поглощен желанием сохранить хотя бы видимость достоинства, что не заметил, как незнакомка последовала за ним. Пытаясь сдвинуть лодку с места, он почувствовал, что легкий ветерок зашевелил листья пальмы. По морю уже пошла рябь, а там вдали, за зеркальной гладью моря, виднелся вход в лагуну Чирикви, кольцо которой, словно мираж, поднималось над потемневшей поверхностью воды.
Фрэнсис занес уже ногу, чтобы сесть в шлюпку, когда громкое рыдание заставило его обернуться. Рядом с ним стояла его незнакомка. Револьвер повис у нее в руке; она плакала. Морган в одно мгновение очутился рядом с ней… Он протянул руку и коснулся руки девушки. В этом жесте были и вопрос, и сочувствие. Но она вздрогнула от его прикосновения. Глаза ее, полные слез, глядели на него с укором. Фрэнсис пожал плечами: он окончательно перестал понимать столь быструю смену настроений. Утратив всякую надежду разгадать эту загадку, он повернулся и хотел было сесть в лодку, но незнакомка снова остановила его.
— Вы могли бы… — начала она, но голос ее прервался, она глотала слезы, — вы могли бы… хоть поцеловать меня на прощание!..
И молодая девушка импульсивным движением протянула ему обе руки. При этом в правой руке она продолжала держать револьвер. Фрэнсис в недоумении на миг остановился, а затем обнял девушку. К его полному изумлению, незнакомка, подарив ему страстный поцелуй, склонила голову на его плечо и разрыдалась. Фрэнсис, несмотря на все свое изумление, ясно ощущал прикосновение револьвера, который незнакомка держала в руке; теперь он повис у него между лопатками. Повернув к молодому человеку мокрое от слез лицо, девушка несколько раз крепко его поцеловала. Фрэнсис отвечал ей такими же страстными поцелуями, в душе называя себя подлецом. Он не мог понять, какая таинственная сила влекла его к этой женщине, и был бы рад, если бы их прощание длилось хоть целый век.
Неожиданно девушка вырвалась из его объятий, и Фрэнсис увидел на ее лице прежнее выражение гнева и презрения. Угрожающим жестом она протянула руку вперед и револьвером указала ему на лодку.
Фрэнсис пожал плечами, словно говоря, что он ни в чем не может отказать столь прелестной особе. Он послушно уселся в лодку лицом к берегу и заработал веслами.
— Спаси меня, мадонна, от порывов моего своенравного сердца! — воскликнула девушка. Свободной рукой она сорвала с себя медальон и бросила его в воду. Звенья цепочки золотым дождем рассыпались у ее ног.
На опушке леса появилось трое вооруженных винтовками мужчин. Они подбежали к девушке, опустившейся в изнеможении на землю, и кинулись ее поднимать. В этот момент они заметили Фрэнсиса, быстро удалявшегося от берега. Оглянувшись, молодой американец увидел невдалеке «Анжелику». Шхуна шла с зарифленными парусами ему навстречу.
Тут один из трех — пожилой бородатый мужчина выхватил у девушки бинокль и направил его на лодку. В следующее мгновение он отбросил бинокль и прицелился из винтовки в Фрэнсиса.
Пуля упала в воду на расстоянии всего ярда от борта лодки. Девушка вскочила на ноги и ударила снизу по винтовке старика — вторая пуля ушла в небо. Фрэнсис стал грести еще яростнее. Между тем его новые враги, отойдя на несколько шагов от девушки, прицелились в него, но незнакомка направила на них свой револьвер и заставила их опустить ружья.
«Анжелика» шла под ветром наперерез шлюпке. Когда судно вплотную приблизилось к ней, Фрэнсис ловким движением запрыгнул на палубу, между тем как капитан, стоя у руля, разворачивал шхуну. Паруса надулись ветром, и «Анжелика» стала быстро удаляться от берега. Фрэнсис не мог удержаться от чисто мальчишеской выходки: он послал своей незнакомке воздушный поцелуй. А она метнулась вперед, но тотчас же в изнеможении упала на руки пожилого мужчины.
— Ну разве они не настоящий кайенский перец — эти проклятые, противные, гордые до безумия Солано? — обратился капитан к Фрэнсису и засмеялся, сверкнув белыми зубами.
— Бешеные какие-то… У них, видно, в голове винтика не хватает, — рассмеялся в ответ Фрэнсис и, быстро подойдя к борту шхуны, стал посылать незнакомке воздушные поцелуи.
Благодаря попутному ветру, дувшему с материка, «Анжелика» к полуночи добралась до рифов наружного кольца лагуны Чирикви. Пройдя еще миль пятьдесят вдоль этих рифов, судно очутилось в виду островов Быка и Тельца. Здесь капитан решил остановиться и ждать рассвета. Утром, после завтрака, Фрэнсис сел в шлюпку вместе с одним из матросов, английским негром, и отправился на разведку на остров Быка, который был больше острова Тельца. По словам капитана, в это время года сюда обычно съезжались индейцы с материка для сбора черепашьих яиц.
Не успел Фрэнсис подплыть к острову, как уже ясно почувствовал, что его отделяют от Нью-Йорка не только тридцать градусов широты, — ему показалось, что он вернулся на триста или даже на три тысячи лет назад, совершив скачок из современной цивилизации в первобытную эпоху. Собиратели черепашьих яиц оказались настоящими дикарями. Единственную их одежду составляли короткие штаны из грубого холста, а вместо оружия у них были мачете — тяжелые, необычайно острые, смертоносные топорики. Дикари сразу же доказали, что они ловко умеют клянчить, но по их виду можно было предположить, что они не остановятся и перед убийством. Через переводчика, которым был матрос негр, они заявили Фрэнсису, что остров Быка принадлежит им; что касается острова Тельца, то они раньше тоже завладевали им каждый год на то время, когда черепахи кладут яйца, но в этом году островок был захвачен каким-то незнакомым сумасшедшим гринго.[5] Из их рассказа было ясно, что это отчаянный сорвиголова. Его бесстрашие и манера повелевать, по-видимому, произвели такое впечатление на индейцев, что они стали относиться к нему с уважением и трепетом: очевидно, дикари не привыкли видеть двуногих существ, еще более свирепых, чем они сами.
Фрэнсис сунул одному из индейцев серебряный доллар и отправил его с поручением к таинственному гринго: он просил передать незнакомцу, что желал бы с ним повидаться. Остальные дикари в это время собрались вокруг лодки, выпрашивая подачки и бесцеремонно разглядывая белого чужестранца; один из них нагло украл у Фрэнсиса трубку, которую тот только что вынул изо рта и положил рядом с собой на корму лодки. Молодой американец не раздумывая ударил его по уху, а затем наградил оплеухой и второго вора, схватившего трубку, когда ее уронил первый, и таким образом вернул себе свою собственность. В мгновение ока вся толпа как один человек схватилась за мачете. Фрэнсис увидел множество угрожающе поднятых вверх, блестевших на солнце топориков. Однако он не растерялся и в тот же миг направил на индейцев свой револьвер.
Испуганные дикари отошли в сторону и начали совещаться зловещим шепотом. А Фрэнсис между тем обнаружил, что его чернокожий переводчик струсил и покинул его. Подойдя к индейцам, матрос заговорил с
