скрытый пеленой черного дыма. — Пеон, посмотри-ка на дело своих рук! Ты гол как сокол и все же ты самый расточительный человек на свете. Я слыхал о пьяных нефтяных королях, зажигающих сигары тысячедолларовыми бумажками, но здесь ты сжигаешь миллион долларов в минуту.
— Я вовсе не бедняк, — похвалился пеон с таинственными нотками в голосе.
— Переодетый миллионер? — насмешливо спросил Генри.
— А где ты держишь свои капиталы? — ввернула Леонсия. — В Национальном банке химической промышленности?
Пеон не понял этой шутки, но почувствовал, что над ним насмехаются. Он обиженно выпрямился и гордо замолчал.
Суровый предводитель сказал:
— Отсюда вы можете идти каждый своей дорогой. Так повелел Справедливый. Вы, сеньоры, спешьтесь и передайте мне мулов. Вы, сеньорита, можете оставить себе мула. Справедливый дарит его вам, он никогда не позволит себе заставить даму идти пешком. Вам, двум сеньорам, идти будет нетрудно. Справедливый особенно рекомендует прогулку пешком богатому сеньору. Вот его слова: «Богатые люди мало ходят пешком. Это способствует развитию тучности, а тучность не способствует успеху у прекрасных женщин». Такова мудрость Справедливого.
— Затем он настоятельно советует пеону остаться в горах. В горах он встретит прекрасную женщину, так как должен обладать женщиной, и лучше всего, если эта женщина будет того же племени, что и он. Женщины Кордильер предназначены для мужчин Кордильер. Бог не любит смешения крови. Мула презирают на земле. Мир не предназначен для смешанной крови, но человек сам придумал очень многое. Смешение чистых рас дает нечистую расу. Никогда масло не смешается вполне с водой. Поскольку род порождает род, то только члены одного рода должны сочетаться друг с другом. Таковы слова Справедливого, которые я повторяю здесь по его приказанию. Он повелел мне добавить, что он знает то, о чем говорит, так как сам грешил точно таким же образом.
Волнение и замешательство охватили Генри и Фрэнсиса, принадлежащих к англосаксонской расе, и Леонсию, дитя Латинской Америки, когда они услышали эту заповедь Слепого Бандита. И Леонсия с ее женским чутьем, конечно, запротестовала бы против этого в присутствии каждого из двух любимых ею молодых людей, если бы рядом не было другого. Точно так же, конечно, протестовали бы Генри и Фрэнсис, если бы каждый остался наедине с ней. И все же у всех трех где-то в глубине души возникло пугающее убеждение в правильности слов Слепого Бандита, и смутное сознание невольного греха тяжким гнетом легло на сердце каждого.
Хруст и треск в кустарнике отвлекли их от этих мыслей: по склону холма спускался на отчаянно скользивших и сползавших вниз лошадях гасиендадо с несколькими спутниками. Он приветствовал дочь Солано исполненным глубокого уважения поклоном и с чуть меньшей сердечностью поздоровался с двумя мужчинами, находившимися под покровительством Энрико Солано.
— Где сейчас ваш благородный отец? — спросил он Леонсию. — У меня есть для него хорошие вести. Я заболел лихорадкой и провалялся в лагере несколько дней после того, как в последний раз виделся с вами. Но мои быстроногие гонцы при благоприятном ветре перебрались через лагуну Чирикви и добрались до Бокас-дель-Торо, а я воспользовался там правительственной радиостанцией. Начальник полиции Бокас- дель-Торо — мой друг, я обратился к президенту Панамы, товарищу моего детства; когда мы учились вместе и спали в одной комнате в Колоне, я так же часто тыкал его носом в грязь, как и он меня. В полученном мною ответе говорилось, что правосудие в Сан-Антонио было направлено по неправильному пути вследствие излишнего, хотя и достойного похвалы усердия начальника полиции, но что теперь все забыто, прощено, что полное официальное политическое прощение даровано навсегда всей благородной семье Солано и ее благородным друзьям-американцам.
Он низко склонился перед Генри и Фрэнсисом. При этом его взор случайно упал на пеона, и глаза гасиендадо вспыхнули торжествующим огнем.
— Матерь Божия! Ты не забыла меня, — вырвалось у него, и он повернулся к сопровождавшим его спутникам. — Ага, попалась глупая бесстыжая скотина, бежавшая от своего долга. Хватайте его! Я его так угощу, что он у меня месяц не встанет на ноги!
С этими словами гасиендадо быстро объехал мула Леонсии. Пеон стремительно нырнул под брюхо мула, выскочил с другой стороны и успел бы скрыться в зарослях, если бы один из гасиендадо, пришпорив коня, не перерезал ему путь и не сбил его с ног. В один миг гасиендадо, опытные в таких делах, схватили беднягу, связали ему руки за спиной и накинули на шею веревочную петлю.
Фрэнсис и Генри запротестовали в один голос.
— Сеньоры, — ответил гасиендадо, — мое уважение и почтение к вам, мое желание служить вам так же глубоки, как и мои чувства к благородной семье Солано, под покровительством которой вы находитесь. Ваши безопасность и благополучие для меня священны — я отдам жизнь, чтобы защитить вас от любой неприятности. Я весь в вашем распоряжении. Моя гасиенда, как и все, чем я владею, к вашим услугам. Но дело с пеоном — это совсем другое. Он не ваш. Это мой пеон, он мне задолжал, он удрал из моей гасиенды. Надеюсь, вы поймете меня и не поставите мне это в вину. Это всего лишь право собственности. Пеон — моя собственность.
Генри и Фрэнсис обменялись взглядами, в которых читались недоумение и нерешительность. Они прекрасно знали, что таков закон Кордильер.
— Жестокий Праведник простил мне этот долг, это подтвердят все присутствующие, — прошептал пеон.
— Да, да, Жестокий Праведник простил его, — подтвердила Леонсия.
— Но ведь пеон заключил договор со мной, — с улыбкой ответил гасиендадо. — Что это за Слепой Бандит? Почему его дурацкое правосудие должно действовать на моей плантации? Как может он лишать меня моих законных двухсот пятидесяти пезо?
— Он прав, Леонсия, — согласился Генри.
— Ну, тогда я вернусь в горы, — заявил пеон. — Вы, люди Жестокого Праведника, возьмите меня назад в Кордильеры.
Но суровый предводитель отрицательно покачал головой.
— Здесь мы тебя отпустили. Наши полномочия на этом кончаются. Наши законы больше на тебя не распространяются. Нам осталось только пожелать вам всего хорошего и повернуть назад.
— Стойте! — воскликнул Фрэнсис, вытащив чековую книжку и начиная писать, — подождите немного. Я должен уладить дело с этим пеоном прежде, чем вы уедете, и хочу попросить вас об услуге.
Протягивая гасиендадо чек, он сказал:
— Я прибавил десять пезо за то, что плачу не наличными. — Гасиендадо взглянул на чек, свернул его и положил в карман, а затем вложил в руку Фрэнсиса конец веревки, болтавшейся вокруг шеи несчастного создания.
— Этот пеон принадлежит вам, — сказал он.
Фрэнсис посмотрел на веревку и рассмеялся.
— Вот неожиданность! Я стал рабовладельцем. Раб, ты теперь мой, моя собственность, понимаешь?
— Да, сеньор, — униженно пробормотал пеон. — Должно быть, с тех пор, как я обезумел от страсти к женщине и из-за этой страсти лишился свободы, Бог судил, чтобы я всегда был чьей-то собственностью. Жестокий Праведник прав. Это Бог карает меня за то, что я взял себе жену из другого племени.
— Ты стал рабом по причине, которую мир всегда считал самой благородной, — из-за женщины, — сказал Фрэнсис, перерезая веревку, которой были связаны руки пеона. — А теперь я дарю тебя самому себе.
С этими словами он вложил в руку пеона веревку, обвивавшую его шею.
— Отныне будь сам себе господином, не отдавай этой веревки в руки никого другого.
В то время как разыгрывалась эта сцена, к группе людей бесшумно подошел сухой старик. Это был чистокровный индеец из племени майя. Ребра его ясно проступали сквозь кожу, подобную пергаменту. Только набедренная повязка прикрывала его наготу. Грязные седые пряди спутанных волос обрамляли высохшее, как у трупа, лицо с выдающимися скулами. Повсюду на его теле вздувались жилы. Между высохшими губами кое-где торчали корешки зубов. Под скулами вместо щек были жуткие впадины. Его
