Царь разгневался, бросился на Емельянова, хотел его пронзить своим железным костылем, но Емельянов погрозил ему пальцем, и царь упал ниц. Показалось ему, что пред ним стоит истинный Иисус Христос, как он изображен на иконе в Успенском соборе с угрожающим перстом. Тогда царь Иван Васильевич с честью отпустил Ивана Емельянова и будто позволил ему идти на все четыре стороны со своими двенадцатью апостолами и с разными силами небесными. То и другое предание сохранилось в хлыстовских песнях. Вот первая из них, употреблявшаяся хлыстами Воронежской губернии при их радениях:
Благослови, господь, воспеть, Нам «Христос воскрес» пропеть! Полно, детушки, терпеть, Разорви греховну сеть, От темницы каменной Выходил сам бог живой, Выходил сударик наш, Яко вековечный страж, Говорил деткам Своим: «Собирайтесь в Русалим»,[26] Мои милые дружки, Сотворите-ка кружки,[27] На том месте на святом, Где татарином клятом Снята главушка с христа, Ровно серпиком с листа». Как ходили на Мамая, Люди божьи, не хромая,[28] Христа бога поминая, Христа, сударь, Аверьяна, Аверьяна, не буяна, Распинали же его, Христа бога моего, Как на поле Куликовском, Во наездии Ростовском(?)… Богу слава и держава Во веки веков. Аминь. Об Иване Емельянове у хлыстов Рязанской губернии, Зарайского уезда, Московской — Серпуховского и в других местах употреблялась лет тридцать тому назад следующая песня, по всей вероятности, и теперь распеваемая на радениях:
Грозен, грозен царь Иванушка, Грозен, грозен сын Васильевский! Уж порол же он, порол бояр, Уж травил же их медведями, А не стало и в нем храбрости Супротив царя небесного, Свет Ивана Емельяныча. Соходились люди божии На святом кругу, в Кадашеве, Сокатал на них сударь дух святой, Возрадел с ними отец родной, Сам отец наш, Иван Емельянович, Сам батюшка Христос истинный, Со двенадцатью апостолы, С херувимами, с серафимами, Со ангелы, со архангелы И со всею силою небесною. Спознавали людей божиих И христа царя небеснаго Архереи июдейские. С патриархом волком Никоном (?) Июдейские — московские, Предавали христа батюшку На святую страсть, смерть вольную Самому царю Иванушке Свет Васильевичу Грозному. Возговорил царь Иванушка Самому царю небесному: «Вправду ль, Ванька, молва идет, Что горазд ты пророчить стал?» Отвещает ему сударь батюшка Своими устами пречистыми: «Уж ты Ванька, ты Ванька, беспутный царь, Сам ты, Ванька, людскую кровь пьешь, А мясом человечьим закусываешь, Я не Ванька, — Иван, да не Предтеча, А сам спас, христос сын божий». Тут у царя Иванушки сердце разгорелось, Хочет царишка спаса жезлом прободать, Хочет Иванушка пречистую плоть растерзать, Да не стало у Иванушки силушки, Не стало у Васильича храбрости: Перед ним сам спас стоит, Перстом правыя руки грозит, Как на той ли на иконе Мануиловой.
