темноту. Из окна потянуло горьковато-пряным запахом сальвии, затянувшей огненно-рыжим покрывалом клумбы во дворе госпиталя.
Наташа вздохнула. Бессонная ночь накануне и суматошный сегодняшний день должны были, по идее, уложить ее в постель. Но насыщенный августовскими ароматами воздух, затихающий шум засыпающего города, звездный купол над ее головой словно призывали не расставаться с ними, посидеть еще немного у раскрытого окна.
Оглянувшись на спящего, Наташа осторожно подставила стул, взобралась с ногами на подоконник и, прикрыв колени халатом, уютно там устроилась.
В старых липах под окнами завозилась и слабо тенькнула испуганная ночными шорохами птаха, простучали внизу чьи-то быстрые шаги, прозвенел легкий девичий смех, и опять ночной покой ласково обнял ее, отгоняя остатки тревоги и сумятицу мыслей.
вспомнились вдруг Наташе давно любимые стихи. Она непроизвольно вполголоса произнесла ритмичные строчки Киплинга. На кровати тяжело вздохнул и то ли простонал, то ли пробурчал что-то во сне Игорь.
Виновато зажав рот ладонью, Наташа соскользнула с подоконника и на цыпочках подкралась к кровати. Осторожно дотронулась губами до лба Игоря.
– Что вы делаете, Наташа? – Сильные пальцы обхватили ее руку, которую она не успела снять с его груди.
– Тьфу на вас! – опешила от неожиданности девушка и выдернула руку. – Напугали до смерти!
Игорь едва слышно рассмеялся:
– Вы меня еще больше напугали. Снится мне сейчас прекраснейшая из женщин. Только собрался обнять ее, а она вдруг целует меня в лоб и голосом нашего замполита вещает: «Спи спокойно, дорогой товарищ!»
– Я вас не целовала, просто проверила, есть ли температура.
– Какая-никакая, очевидно, есть, если еще дышу и замполита во сне вижу.
– Простите, не хотела вас тревожить. – Наташа на шаг отступила от кровати. – Хотите, принесу попить?
– Спасибо, я бы и вправду сейчас попил чаю с превеликим удовольствием, но, наверно, поздно уже?
– Ничего страшного! Я для таких случаев кипяток держу в термосе.
Наташа разлила по чашкам чай, прихватила к нему несколько сухариков. Помогла Игорю принять сидячее положение, подложив ему под спину подушки.
Свет решили не включать, чтобы не привлечь комаров, а возможно, и потому, что разговаривать, не встречаясь взглядами, в темноте оказалось гораздо легче.
Наташа закрыла грудь Игоря полотенцем, подала ему чай и сухарик. Он засмеялся:
– Я даже представить себе не мог, насколько это приятно, когда за тобой ухаживают. Слюнявчики, манная кашка... Пеленок и подгузников не хватает, чтобы окончательно в младенца превратиться. И для вас, по-моему, неплохая практика, не так ли, Наташа?
– Если забыть, что младенец весит килограммов этак восемьдесят-девяносто!
– Это еще что! У меня есть брат, Славка, увидишь – не поверишь, что мы с ним близнецы. Так вот он прилично за сто килограммов тянет. Он боксер, за СКА выступает. В прошлом году ногу в автомобильной аварии повредил, так невестка писала, замучилась с ним совсем.
– Он здесь, во Владивостоке?
– Нет, в Ростове-на-Дону. Лет пять уже не виделись... – Игорь залпом выпил остатки чая, поставил на столик пустую чашку. – Честно сказать, я в первый раз оказался на больничной койке, и теперь на досуге всякие мысли лезут в голову. Когда здоров, силен, то не загадываешь наперед слишком далеко, не думаешь, как жизнь повернется, потому что зачастую живешь одним днем. Я вот маму со дня окончания училища не видел. А сегодня она мне приснилась – молодая, красивая и почему-то сильно на вас смахивает. Я ведь пошутил насчет замполита. Мне показалось, что это мама меня целует, ласково-ласково, как в детстве... Отец у нас погиб, когда мы с братом совсем еще пацанами были. Мы уже в училище учились, когда мама снова вышла замуж. За друга отца. Это мы со Славкой ее уговорили. Теперь вот сестренка подрастает, а я в основном ее только по фотографиям и знаю.
Наташа вздохнула:
– А у меня никого, кроме бабушки, нет! И родителей помню тоже только по фотографиям.
– Так вы сирота?
– Да, папа и мама погибли в Африке более десяти лет назад. Они не военными были, врачами, а их все равно убили. Там революция началась, и повстанцы напали на госпиталь.
Игорь осторожно сжал ее ладонь:
– Простите, что затеял этот разговор.
– Ничего страшного. – Наташа попыталась встать со стула, но он перехватил ее за запястье, и она осталась на месте. Игорь медленно притянул ее руку к своему лицу и вдруг прижался губами к тому месту, где тоненькой нервной ниточкой бился пульс. Прикосновение сухих теплых губ к ее коже отозвалось в ней тягучей болью, такой внезапной, что девушка на мгновение зажмурилась и не отняла руку даже тогда, когда ее ладонь оказалась прижатой к шершавой мужской щеке.
– Не будь я атеистом, девочка, поверил бы сию же минуту, что вы и вправду фея. От вашей ладошки прямо волна какой-то доброй энергии исходит – ласковая, теплая и приятно так покачивает, убаюкивает... Того гляди попаду в полную от нее зависимость и стану законченным наркоманом. – Игорь захватил ее ладонь уже обеими руками и спросил: – А хотя бы одно желание почти бездыханного инвалида фея сумеет исполнить?
– Смотря какое!
– Поцелуйте меня.
– Для почти бездыханного у вас непомерные запросы, – рассердилась Наташа. – В мои обязанности не входят поцелуи больным на ночь. К тому же вас совсем недавно целовали, мало, что ли?
Игорь тихо рассмеялся и еще крепче прижал ее ладонь к своей щеке.
– Не смейте убегать! Я понимаю, время уже позднее и пора спать. Но я ведь ничего плохого не имел в виду, кроме целомудренного поцелуя в лоб или в щеку. А что касается Виктории, так уж не ревнуете ли вы меня к ней?
– Вы слишком высокого мнения о своей персоне! – Наташа попыталась освободить руку, но безуспешно. Она сердито фыркнула и с негодованием произнесла: – Двух шагов без моей помощи не в состоянии ступить, а туда же! Вы бы на себя со стороны посмотрели... К тому же у меня жених есть...
– Зачем же тогда столь длинная речь, сударыня, – ехидно заметили с кровати, и мужские пальцы жестко и больно сжали ее руку. – Наклонитесь лучше пониже, я вам кое-что шепну на ухо, чтобы не слишком сердились на меня.
Наташа с досадой освободилась от его ладоней и оперлась руками о подушку по обе стороны от его головы.
– Давайте быстрее, уже спать пора!
– Я ничего не имею против. – Губы Игоря коснулись мочки ее уха и в то же мгновение прижались к ее губам. Наташа вздрогнула от неожиданности. Она попыталась отстраниться, но он обхватил руками ее затылок и принялся ее целовать. Сердце девушки стремительно ухнуло вниз и резкими толчками забилось где-то в районе пяток.
Подобное чувство она впервые испытала в прошлом году, когда прыгнула с парашютной вышки: шаг в пустоту, резкий рывок, затем медленное скольжение вниз и внезапное приземление – это Игорь оторвался от ее губ.
– Кажется, я немного переборщил, – прошептал он еле слышно и нежно обвел пальцем контур ее лица. – Просто мне хотелось доказать, что порох в пороховницах я держу сухим!
Наташа, ошеломленная случившимся, не нашлась, что ответить. Какое счастье, что он не видел ее лица! Ее губы до сих пор ощущали ласковые прикосновения его сладких, вероятно, от выпитого чая, губ. Более всего на свете ей хотелось повторения этого поцелуя, но остатки разума вовремя напомнили о себе, и
