уголовное дело, как я сказал, уже заведено, следствие ведется… А что касается его папаши, моего коллеги, так сказать, то ему тоже долго не захочется охотой забавляться. Из органов его, судя по всему, выгонят или, скорее всего, отправят на пенсию, а 258-я статья, по которой он обвиняется, предусматривает очень крупный штраф, или исправительные работы, или арест от четырех до шести месяцев.
– Честно сказать, ваш проказливый коллега меня интересует постольку-поскольку, – призналась Людмила, – гораздо больше меня волнует, чтобы Надымов не ушел от наказания. Сколько раз его уже задерживали за незаконную охоту, ну и что? Заплатит штраф и в ус себе не дует… Вспомните, как получилось с кормушками? Ведь вы так и не смогли доказать факт безлицензионной охоты. А та тысяча, что он заплатил за причиненный ущерб, это ведь курам на смех… Встретились мы после на крыльце «Кактуса», так он же надо мной и посмеялся: опять ты, дескать, Людочка, осталась на бобах, а я как ходил здесь гоголем, так и буду ходить, а тебе, мол, настоятельно советую остерегаться темных закоулков и проезжей части дороги.
– Пока Надымов тоже выпущен под подписку о невыезде, – вздохнул Барсуков, – но он – явный организатор всего этого мероприятия, поэтому не думаю, что он сумеет отвертеться на этот раз, но и здесь я вам ничего не гарантирую. Меру наказания ему определит суд.
– Плевать он, по-моему, хотел и на вашу подписку, и на ваш суд, – махнула рукой Антонина. – Сегодня мы попытались навестить подружку, бывшую подружку, – поправилась она поспешно, – брата Людмилы Алексеевны, которая сейчас дружит с Игорем Ярославичем и потому проживает в его доме. Сразу же после обеда, когда вернулись из больницы, поехали за город, где надымовская вилла находится. Но куда там! Нас только к воротам и подпустили. Охранник еще тот мордоворот, но вежливо так разъяснил, что Света на занятиях – по хореографии, поэтому суетиться не стоит, где проходят эти занятия он все равно не скажет. Но вскоре должен появиться сам Игорь Ярославович, – Антонина усмехнулась, – который, по вашим словам, Денис Максимович, должен сейчас на луну выть от невозможности выехать из Вознесенского. Вот он-то если посчитает нужным, то, возможно, и позволит нам поговорить с ней или с ее мамашей.
– Я так понимаю, что Игоря Ярославича вы не дождались, – констатировал Барсуков, – и основываетесь лишь на высказывании охранника о его предположительном приезде в город?
– Естественно, не дождались! – вздохнула Тонька и с горечью в голосе спросила: – Или вы думаете, что он позволил бы нам встретиться со Светланой? Ну почему вы не найдете на него управу? Он в открытую живет с семнадцатилетней девочкой, правда, с позволения мамаши, у которой крыша давно уже поехала, и никого это совершенно не волнует!
– В том-то и дело, что открыто, и вы верно заметили: с доброго согласия самой Светланы и ее мамаши, невменяемость которой еще доказать надо.
– Он же их обеих купил, неужели не понятно? – удивилась Людмила. – Наобещал три короба, накормил, одел, обул, а что еще девчонке надо, которая ничего в своей жизни слаще репы не ела? На красивую жизнь засмотрелась, а не видит, к какой пропасти он ее толкает. А у мамаши ее один свет в окне: бутылка. Ей даже закуски уже не требуется, высохла вся, почернела. Какая она защита Светке? Никакая. Пропила дочь, продала ее за бутылку и дорогие тряпки этому толстому мерзавцу – и горя ей мало!
– Надымова можно привлечь к ответственности только в том случае, если от Светланы или ее матери поступят заявления о каких-то насильственных или противоправных действиях, совершенных против них этим гражданином. Но на сегодня таковых заявлений, насколько мне известно, не поступало, поэтому мы не вправе затевать какое-либо расследование по данному вопросу.
– Выходит, пусть девчонка погибает? – всплеснула руками Антонина.
– Ну, насчет ее гибели, думаю, Антонина Сергеевна, вы сильно преувеличиваете! – улыбнулся Барсуков. – В отличие от вас охранник позволил мне поговорить со Светой. Выглядит она прекрасно, жизнью своей довольна, усиленно и целенаправленно готовится к конкурсу красоты… – Он замолчал на мгновение, отвернулся от своих неожиданных попутчиц и задумчиво произнес: – Возможно, это и делает женщину счастливой? Тряпки, украшения, косметика, отсутствие волнений о хлебе насущном? И в гимназии у нее все идет отлично. Я поговорил с классным руководителем. Учителя догадываются о роли Надымова, но помалкивают: главное, чтобы их отношения не сказывались на учебе, а остальное всем по барабану, как однажды очень метко заметила Людмила Алексеевна.
– Ну все, туши фонарь! У меня просто нет слов! – развела руками Антонина. – Куда ни кинь, всюду клин, Людочка! А может, Светка и вправду умнее всех оказалась? И нас с тобой в первую очередь? И для женщины главное не работа, а возможность выглядеть настоящей женщиной?
– И что тебя сдерживает, Тонечка? – не выдержал Сергей. – С твоими талантами ничего не стоит какого-нибудь приятеля Надымова подцепить! Станешь жить-поживать в свое удовольствие и передвигаться будешь на японских машинах, а не на милицейских, как теперь.
– Меня только то сдерживает, Сереженька, – ласково протянула Антонина, – что ты сейчас находишься при исполнении служебных обязанностей и под защитой своего начальства, а иначе узнал бы, как меня за дружков Надымова сватать. Мы с Людмилой Алексеевной привыкли сами решать свои проблемы, без чьих- либо подсказок и добрых советов, заруби себе на носу, дорогой!
Барсуков, словно потеряв интерес к разговору, на перепалку Антонины и Сергея внимания не обращал, а молча вглядывался в темноту, рассекаемую светом фар. Небо над подступившими к самой дороге горами было бархатно-черным и глубоким, густо усыпанным звездами, но на горизонте оно еще светилось розовато-сиреневым светом.
Внезапно из-за горы вынырнула полная круглощекая луна, зависла над поросшей редколесьем макушкой горы, осветив все вокруг мертвенно-бледным светом. Слева от дороги мелькнули тусклые огоньки деревни, навстречу прогудел тяжелый грузовик, и опять все исчезло, только высокие сугробы на обочине да безмолвные звезды на небосклоне обозначали границы того темного и неприветливого мира, сквозь который они спешили домой.
Денис откинулся головой на подголовник и закрыл глаза. Антонина, закончив пикироваться с Сергеем, о чем-то тихо переговаривалась с Людмилой. Девушки сдержанно смеялись, а потом стали говорить совсем уж шепотом, но имя Вадим, повторенное несколько раз обеими подругами, причем с разными интонациями, подсказало ему, что на заднем сиденье идет активное обсуждение какого-то события, наверняка связанного с Людмилиным женихом. Эта догадка неприятно поразила его. Неужели она все-таки собирается замуж, но когда? Вернее всего, на Новый год, подумал он с досадой, и это действительно самое подходящее время, и к тому же очень скоро. Он выпрямился, потер пальцами виски и выругал себя за чрезмерное внимание к чужим делам. Его не должно это волновать. Эта женщина ни в коей мере его не интересует…
На горизонте проявилась цепочка редких огней, потом скрылась за увалом, но это были огни Вознесенского, а это значило, что он вскоре избавится от двух возмутительниц своего спокойствия, которые, весело пересмеиваясь, продолжали шептаться на заднем сиденье.
– Денис Максимович, – вкрадчиво и тягуче, как ириска, прозвучал за его спиной голос Антонины. – А вы намерены участвовать в бале-маскараде?
– В каком еще бале-маскараде? – удивился Барсуков и даже сдвинул шапку на затылок. – В первый раз слышу, что я должен в нем участвовать. Это что ж, на Новый год затевается?
– Это вы правильно догадались, Денис Максимович, что на Новый год и что должны в нем участвовать! И уже сейчас нужно задуматься, какой костюм будете шить. Хотелось бы что-то такое, интересненькое! А то у бывших до вас начальников фантазии почему-то хватало только на Кота в сапогах или на Бармалея.
– Специфика профессии сказывается, – засмеялся Барсуков, – всю жизнь в сапогах, с соответствующим выражением на физиономии. Не Винни-Пуха же изображать.
– На Винни-Пуха у нас больше господин Надымов смахивает, а еще на Карлсона, который живет на крыше, – произнесла сердито Людмила, – только в камере этот Карлсон смотрелся бы гораздо лучше.
– Оставь ты наконец Надымова в покое! – рассердилась в свою очередь Антонина. – Не хватало еще перед сном о нем говорить! Не дай бог, если приснится! – И опять обратилась к Барсукову: – Я так и не поняла, вы собираетесь участвовать в маскараде?
– Антонина Сергеевна, – взмолился Барсуков, – о чем вы говорите? Какой костюм, какой маскарад? У меня перед Новым годом дел выше крыши, а вы хотите, чтобы я с иголкой по вечерам сидел! Да из меня портной, как из козы барабанщик!
– Не хотите – и не надо! – Тонька пожала плечами. – Только я одного не понимаю: разве нельзя на один вечер забыть о вашей треклятой работе? В новогоднюю ночь все пьют шампанское, веселятся,
