Ржавый Рыцарь и Пистолетов

– Заткнись! – произнесла угрожающе Галина и сжала кулаки. – Заткнись, сука! Язык вырву, погань такая!

– Успокойся, Галя! – Наталья Сергеевна даже улыбнулась краешком рта. – Я уже привыкла. А поначалу, когда это ... случилось, в петлю полезла, да свекровь не позволила... От стыда полезла, перед родителями, учениками, перед детьми своими... И только здесь поняла, что ничего не боюсь. И людской молвы не боюсь, и за детей не боюсь, потому что этого выродка прикончила, который всю жизнь нас ломал, издевался... – Она закрыла лицо ладонями и покачала головой: – Что это я? Простите! У каждого свое горе! Простите!

– Вежливая, без «пардоньте» слова не скажет! – захихикала опять Чапайка. – Ниче, на зону вместе пошкандыляем. Лет этак десять подкинут за то, что с умыслом...

– Что значит – с умыслом? – спросила Даша.

– Специально готовилась, топор за дверью держала, – пояснила Галина и погладила учительницу по руке. – Муж у нее сильно пил, избивал, дочку ее от первого брака преследовал, сама понимаешь... А в селе все на виду. Девчонку стали дразнить, вот Наташа и не выдержала... Только на следствии надо хитрее быть, страдания свои на первый план выпячивать, слезами горькими уливаться, а она все как есть вылепила. «Да, хотела убить! Готовилась! Убила и не жалею об этом!» Впрочем, следакам на наши страдания... – Она махнула рукой и отвернулась.

Чапайка встала на колени и подползла к ним.

– Вы, бабы, шибко не балабоньте, тута всяко могет быть! А вдруг менты свою биксу подсадили? Подвесит бороду, такая, дескать, сякая...

– Я – не бикса, – сказала Даша сухо, – никто меня не подсаживал. Я сама за себя.

– Тоже сто пятая? – деловито справилась Чапайка и подползла еще ближе. – Кого замочила?

– Я киллера подстрелила, – ответила Даша, не глядя в ее сторону. – Убийцу наемного...

– Постой! – Чапайка скатилась на пол и встала перед Дашей на колени. – Так то ж про тебя судачат, что ты Паши Лайнера шмара?

– Заткнись! – заорала неожиданно девица в колготках. – Какая она шмара? Выбирай слова, сука!

– Ой, прости, з-за-ради Христа прости! – Мелко крестясь, Чапайка подползла вплотную к нарам. – Не знала я, что ты этого м... кокнула! – И вдруг схватила Дашу за руки и попыталась их поцеловать.

– С ума сошла! – Даша оттолкнула ее от себя и забралась с ногами на нары. – С чего тебя разобрало? И не кокнула я, как ты говоришь, эту сволочь, а только ранила.

– Так ему ж точно не жить, если менты в одиночку его не запендюрят! Братва его ж на куски порвет! – Чапайка преданно уставилась на Дашу. – А тебя, девка, на руках носить будут, на зоне с ворами кушать станешь, за то, что Пашиного убивца замочила!

– Откуда ты про Пашу знаешь? – спросила Даша сквозь зубы.

– Так то ж телефон! – изумилась ее непонятливости Чапайка. – Наш, зэковский! Ешшо с утра все знали, что Пашу взорвали.

– Взорвали, – вздохнула Даша и посмотрела на Чапайку. – Выходит, это не криминальные, не бандитские разборки?

– Нет, – с готовностью помотала та головой, – наши Пашу чтили, и он блатных уважал. Он хоть сам срок не мотал, но кумекал по понятиям. И помогал кое-кому, хорошо помогал! Паша многих наших знал еще по северам, но в дела их не лез. Зуб даю, не лез!

– Спасибо, – Даша положила руку Чапайке на плечо. – А ты, Ульяна, за что сидишь?

– Спроси, какую статью шьют? – Баба обвела гордым взглядом своих сокамерниц. – Тоже стопяточка, только пункты «н», «а» части второй.[4] Примочила я, залетки, двух фраеров вонючих, притом третья ходка у меня. Так что чистая двадцаточка светит! Мне следачка объяснила!

– Как? В третий раз? – поразилась Даша. – Ты убила трех человек и так спокойно об этом говоришь?

– Она пятерых убила, пятерых! – с ненавистью в голосе произнесла Галина. – Причем первой хлопнула свою бабулю в нежном детском возрасте, в двенадцать лет, кажется. За то, что та денег на кино не давала...

– И хлопнула! – визгливо заорала Чапайка и вскочила на ноги. – Ты вон тоже хлопнула муженька свово! Хлопнула ведь, хлопнула! За то, что на малолетку позарился! И его, и малолетку! Бац, и нету! И концы в воду!

Галина молча ринулась на Чапайку. Девица в колготках и Даша повисли на ней с двух сторон, а Наталья Сергеевна прикрикнула на бабу:

– Уймись, Ульяна! Сколько в тебе злобы накопилось! Неужто нельзя подобру, неужто надо горло рвать? У всех у нас горе, а ты...

– А ну вас на... – проворчала Чапайка и вновь полезла в свой угол. – Сплелись, как гадюки, а то б я вас живо под нары затолкала, чтоб понятие имели, кого почитать, а кого у параши держать.

Она прислонилась спиной к скользкой от сырости стене и заголосила, но гораздо тише, чем прежде:

Не хочу я чаю пить
С голубого чайника.
Заподло мне полюбить
Ментовского начальника!

Ментовского начальника! Дашу точно пронзило током. Господи, как она могла забыть? Влад! На месте взрыва был Влад! Он мог что-то видеть... Почему она не спросила Корнеева, давал ли Макаров какие-то показания? Ведь он просто не мог не заметить ее! Почему ж тогда не остановился? В такие минуты забываются все обиды... Но он не пришел на помощь, не выскочил из машины, не поддержал ее, как тот, практически незнакомый мужчина, Алексей из МЧС. Или не узнал? Но это так же невероятно, как невозможно было ошибиться, что именно Владислав Макаров был за рулем того автомобиля, который едва не размазал ее по асфальту...

Даша вскочила на ноги, затем снова села, прижала пальцы к вискам. Как вспышки светового телеграфа рванулись из темноты видения: казнь товарищей-боевиков, карета, лицо жандармского ротмистра.... Провокация? Предательство? Нет! Не может быть! Это всего лишь ее ночные фантазии! И все эти сны, как очень популярно объяснил Оляля, – абсолютная чепуха, бред, полнейшая нелепица! Нет! Влад оказался там случайно! Безусловно, случайно! Может, он потому не остановился, что в машине рядом с ним была его девка?

Даша замычала, глухо, с надрывом, и уткнулась лицом в колени. Лучше бы киллер убил и ее! Лучше бы ей умереть вместе с Пашей! Она пыталась внушить себе обратное, но сердце подсказывало, убеждало, что Пистолетов не зря отирался возле банка. Если бы Паша не сказал ей про наезд Марьяша, тогда она могла бы поверить в совпадение. Ведь Влад с некоторых пор – тень Марьяша, хотя официально какой-то маленький начальник в дочерней фирме. Господи! Неужели Пистолетов оказался поблизости, чтобы лично наблюдать, как будут убивать Пашу? А если бы она осталась в машине, значит, не пожалели бы и ее? Зачем он отвернул этот проклятый джип? Ведь наверняка, мерзавец, получил приказ расправиться с ней, как со свидетельницей, наверняка! Но сам ли он отдает приказы или только их исполняет?

Даша почувствовала, что кто-то трясет ее за плечи. Она подняла голову. Девица в рваных колготках протягивала ей крохотный пакетик сока.

– Возьмите, – сказала она тихо. – И не плачьте! Здесь слезы что вода, только сырости добавляют.

– Спасибо, – Даша благодарно улыбнулась и взяла пакет. – Правда твоя, бабьи слезы, что вода! – И, сделав пару глотков, вернула его девице. – А ты почему здесь?

– А что, не видно? – ухмыльнулась та в ответ и дурашливо пропела: – Путана, путана, путана, ночная бабочка из ресторана ... – И махнула рукой. – Сначала, чтобы за учебу заплатить, подрабатывала, а после втянулась... – Она опять махнула рукой. – Только я никого не убивала. Вчера вечером старичок-моховичок, божий одуванчик, меня и еще одну девку в сауну затащил. Деваха та совсем еще не обстрелянная. Деревня прямо. Старичок игривый попался, только через час, то ли от жары, то ли от чего еще, запомирал. Девка сразу деру дала, а я все-таки в медколледже училась, принялась ему первую помощь оказывать. А банщик, видно, ту дуру полуголую заметил, что стреканула из сауны, и ментов вызвал. Старичок сам по себе уже синий лежит, а я в его штанах шарюсь. Так меня и застукали: в одной руке – мобильник, в другой – кошелек. Скрутили меня менты, дескать, убийство с целью ограбления. А я