Почему это произошло? Кто стоял за всем этим? – задавал я себе вопросы. Быть может, и убийство Гонгадзе, и появление майора с его записями были частью какой-то единой спецоперации, призванной увести Украину в сферу влияния Москвы? Или, возможно, филигранным планом эсдеков, которые сумели расправиться со своими политическими конкурентами руками Кучмы?
Кто убил Гонгадзе? На кого работал Мельниченко? Как связаны между собой тайные записи из кабинета президента и исчезновение журналиста? Чтобы найти ответы на эти вопросы требовалось, прежде всего, желание самого Мыколы. Он мог рассказать, кто из политиков пользовался его записями, и кто надоумил его идти к Морозу. Однако чувствовалось, что эта правда Мыколе была не нужна. Морозу тоже. Их обоих вполне устраивала сложившаяся ситуация.
Но шанс узнать правду оставался.
Улетая в США, Мельниченко оставил весь архив своих записей в Чехии.
Глава 2. Новые герои.
Когда Мельниченко отправился за океан, я решил, что кассетный скандал для меня окончен. Оставалось неприятное ощущение, что меня использовали втемную в чьей-то непонятной игре. Дорога домой была для меня закрыта, возникли трудности в Германии, испортились отношения с социалистами. В Украине о моем участии в судьбе Мельниченко знали немногие, а о Болданюке – почти никто. Настоящими героями кассетного скандала и друзьями Мельниченко считались его американский покровитель Юрий Литвиненко, советник Мороза Мыкола Рудьковский, директор украинской редакции радио «Свобода» Роман Купчинский и бывший советский разведчик Юрий Швец, обосновавшийся в Вашингтоне. Последние двое очень гордились своей ролью в поддержке Мельниченко и организации его убежища за океаном. Они занимались пропагандой майора в прессе, пытаясь войти к нему в доверие и получить доступ к его записям.
О том, что архив записей Мельниченко остался в Чехии, я узнал только в августе 2001 года. Вначале Болданюк держал это в секрете даже от меня. Он не желал рисковать из-за этой информации ни собой, ни другими.
После отлета Мыколы в Америку, я решил, что кассетный скандал для меня завершен. Наступило время подводить итоги и делать выводы. Поразмыслив, я понял, что не вынес из этой истории никаких дивидендов. Наоборот, создал себе массу проблем, испортил отношения с друзьями и нажил новых врагов.
Во-первых, я не мог возвратиться в Украину. И, соответственно, утратил все возможности для бизнеса там. С человеком, который вывез за границу Мельниченко, никто не хотел связываться. На предполагаемой дипломатической карьере можно было поставить жирный крест.
Во-вторых, у меня возникли проблемы в Германии. Я попал в поле зрения немецких спецслужб. Продлевать визы моей семье становилось все сложнее и сложнее.
В-третьих, испортились мои отношения с Морозом и СПУ. Я больше не мог воспринимать его как “морального политика”.
В-четвертых, я опасался СБУ. Там считали, что это я убедил Мыколу отправиться за океан.
В-пятых, возникли проблемы в отношениях с Болданюком. Это меня волновало больше всего. Раньше мой друг регулярно приезжал во Львов, навещая своих родственников. Он вел деловые переговоры, стремился завязать бизнес в Украине. Теперь он отказался от этих визитов. Я чувствовал, что крепко подставил своего компаньона. Наши отношения похолодели. После того, как Мыкола уехал в Америку, Болданюк отказывался разговаривать со мной на тему кассетного скандала. В основном мы обсуждали наши бизнес-дела и семейные радости и горести.
Проанализировав ситуацию, я принял решение похоронить для себя кассетный скандал. Тем более, что уже появились новые герои, которые изо всех сил поддерживали Мельниченко и вели яростную борьбу за его записи.
В начале мая 2001 года я узнал, что Мороз собирается приехать в Германию. В Берлине планировался съезд Партии европейских социалистов, куда специально пригласили делегацию соцпартии Украины.
Посетить Берлин мне предложил Шибко. Он чувствовал, что я не доволен тем, как со мной обошлись в ходе кассетного скандала. Помощник Мороза надеялся, что в Берлине мы сможем спокойно поговорить и выяснить наши отношения.
Готовясь к встрече с социалистами, я собрал все относящиеся к кассетному скандалу документы: переписку майора по электронной почте, его рукописные расшифровки, фотографии. Я рассчитывал передать это все на хранение в Киев. Возможно, думал я, мой архив пригодится тем, кто будет писать историю кассетного скандала.
Поездка в Берлин окончательно изменила мое отношение к Морозу и его команде.
Лидер социалистов, как обычно, был со мной приветлив и любезен, приглашал на завтраки и обеды. Однако откровенных разговоров избегал. Мне же, наоборот, хотелось, наконец, прояснить ситуацию. Я думал, что теперь, когда Мельниченко находится в безопасном месте, мы можем спокойно проанализировать происшедшее, сделать необходимые выводы и выработать план действий на будущее. Вскоре я убедился, что Морозу не собирается ничего объяснять и отвечать на мои вопросы. Он был в каких-то своих мыслях, раздумьях. Лидер социалистов смирился с тем, что его план свержения Кучмы провалился. Он не предвидел, что Мыкола со своими записями окажется в Америке, и просто не знал, что теперь делать. Когда я понял, что Мороз не желает обсуждать кассетную тематику, я просто передал ему подготовленные документы. В ответ он поблагодарил меня. После этого я нашел Шибко и спросил:
– Ну и зачем шеф меня сюда пригласил?
– Да нет, все нормально, – оправдывался Шибко, – он очень хотел тебя видеть. Просто сегодня он сильно устал.
В действительности же, мое приглашение в Берлин было инициативой Шибко. Он делал это не ради Мороза. Ему лично было неудобно передо мной за события последних месяцев. Однако к Шибко у меня не было претензий, ведь это Мороз, а не он просил меня помочь Мельниченко. Я лишь поинтересовался, чем была вызвана задержка документов Мыколы в Киеве. На это Шибко махнул рукой и сказал:
– Это все шеф!
Подразумевалось, что вся ситуация с паспортами была специально спланирована Морозом. Ему требовался контроль над Мельниченко, чтобы тот не совершал необдуманных действий.
Впрочем, Шибко, как и Морозу, было в Берлине не до меня. Они уделяли первоочередное внимание гостю из США – Юрию Литвиненко. Это был новый генеральный спонсор соцпартии и, одновременно, покровитель Мельниченко. Попав в Америку, Мыкола немедленно оказался под его плотной опекой.
В Америке, как известно, Социнтерна нет. Соответственно у СПУ там не было товарищей по братским партиям. Чтобы опереться на кого-то в США Морозу требовались верные люди. Таким человеком стал бывший киевлянин Юрий Литвиненко, который представлялся бизнесменом из Нью-Йорка. Именно он профинансировал поездку в США Мороза и Шибко в начале марта 2001 года. Кто познакомил его с Морозом, мне было неизвестно.
Юрий Литвиненко был весьма неординарной личностью. В советское время он работал начальником управления торговли спорттоварами в Киеве. Говорили, что еще тогда он как-то пересекался с Григорием Суркисом. Затем, по номенклатурной линии, его перевели в Узбекистан – уже в качестве министра торговли. После распада Союза следы Литвиненко затерялись – в Украине он объявился в середине девяностых, а затем отправился в США. Отъезд был связан с тем, что украинская прокуратура завела на Литвиненко уголовное дело. Он, якобы, мошенническим путем завладел суммой в 500 тысяч долларов. За хищение в особо крупных размерах ему светило до пятнадцати лет лишения свободы. Однако Литвиненко скрылся от следствия в Америке. Ему, очевидно, удалось убедить Мороза, что уголовное дело против него было сфабриковано по политическим мотивам.
В мае Литвиненко прилетел в Берлин, чтобы поддержать там делегацию украинских социалистов. Он совершенно не вписывался в атмосферу солидного мероприятия – бегал по залу потный, неаккуратный. От напряжения у него высунулась из-за пояса рубашка, и был виден висящий живот.
