Литвиненко занялся опекой Мыколы в довольно непростой момент в своей жизни. Находясь в Штатах, он продолжал заниматься бизнесом и успел “кинуть” нью-йоркскую компанию «IBE Trade». Сделка между ними касалась приватизации химического комбината в Болгарии. Литвиненко, взявшись помогать американцам, сумел присвоить себе контрольный пакет акций предприятия. После этого экс-киевлянина затаскали по судам. В мае 2001 года суд Нью-Йорка принял решение по тяжбе «IBE Trade» против Литвиненко. Вердикт гласил: Литвиненко своими действиями нанес компании материальный ущерб в размере 11 миллионов долларов и должен вернуть эту сумму. Отказ выполнить судебное решение угрожал тюрьмой. Активное участие в судьбе майора не помогло Литвиненко избежать наказания. Спустя полгода, в декабре 2001 года он отправился в федеральную тюрьму.
По случайному совпадению, в это время я находился в Штатах. Узнав о решении суда, Мельниченко приписал это проискам президента Украины. Дескать, рука Кучмы достигает берегов Потомака и карает всех, кто помогает Мыколе. Чтобы доказать это, майор специально пригласил меня в тюрьму, на свидание с Литвиненко. Это было в последний день моего визита, как раз накануне отлета. Я отказывался и объяснял, что у меня через три часа самолет. Мыкола, в ответ, бурно протестовал, объясняя всю важность намеченной встречи. В конце концов, мне удалось настоять на своем, и мы расстались. Мыкола направился в тюрьму к своему спонсору, а я взял такси и поехал в аэропорт.
С тех пор, как Мороз в 1998 году пустился в самостоятельное политическое плавание, ему постоянно требовалась материальная поддержка. Большая политика в Украине немыслима без денег и этот фактор послужил главной причиной его дальнейших трансформаций. Мороз совершенно искренне критиковал власть, уйдя с поста спикера Верховной Рады. Однако со временем он попал в зависимость от тех, кто финансировал социалистическую партию и уже не принадлежал самому себе. Это хорошо знали на Банковой и понимали: чтобы воздействовать на политику лидера СПУ, достаточно договориться с его окружением.
Мыкола Рудьковский стал в Украине одним из главных героев кассетного скандала. Во время этих событий он еще более приблизился к Морозу и возвысился в партийной иерархии. Не будучи ранее членом партии, Рудьковский стал председателем областной организации СПУ в Чернигове, а через полгода был избран депутатом Верховной Рады. Теперь уже мало кто вспоминает, что кассетный скандал он встретил в статусе помощника депутата-социалиста Валентины Семенюк.
Во время приезда Рудьковского в Чехию в январе 2001 года произошел любопытный эпизод. Болданюк попросил отвезти Мыколу на свидание с гонцом от Мороза президента компании «Union Leasing» Ивоша Острожного. Со своим шефом Болданюк поддерживал приятельские отношения – они дружили со студенческих лет. Рудьковский приехал в Чехию за записями и демонстративно не интересовался теми, кто помогает там Мельниченко. Он принял моравского миллионера и депутата горсовета Остравы за простого шофера и не стал с ним знакомиться. В ресторан он отправился вдвоем с Мыколой, а чех остался ждать их в машине. Пообедав, Рудьковский пригласил президента компании «Union Leasing» рассчитаться за них. Гость из Украины сослался на отсутствие местных денег.
17 января 2001 года Рудьковский привез в Киев два компакт-диска с записями из кабинета президента. Прокуратура устроила в его квартире обыск, после чего он оказался в центре внимания прессы. Именно Рудьковскому приписали финансирование кассетного скандала и фальсификацию разговоров Кучмы. Дело в том, что в привезенных из Чехии записях действительно содержался монтаж. Едва научившись работать на компьютере, Мыкола наворотил такого, что эксперты в Киеве взялись за голову. Он вырезал из своих записей отдельные фрагменты, переставлял их местами, при этом путал даты. Места монтажных склеек он то отмечал, то забывал об этом. Это дало повод генпрокуратуре заявить о фальсификации приписываемых Кучме высказываний о Гонгадзе. Против Мыколы было возбуждено уголовное дело – его обвинили в превышении служебных полномочий и клевете в адрес высших государственных деятелей Украины. По этому делу Рудьковский числился подозреваемым и дал подписку о невыезде. Тем не менее, он преспокойно уехал в Германию.
Когда мы собрались в Берлине на съезде социалистов, Рудьковский находился в одной из больниц Мюнхена. Об этом я узнал от Мороза. Он говорил, что Рудьковского выпустили из Украины с ведома прокурора города Киева Гайсинского. Прощаясь, Мороз неожиданно попросил меня проведать своего советника. Он аккуратно написал адрес и телефоны Рудьковского на бумажке. Я не понимал, зачем Морозу это понадобилось, ведь я не скрывал своего негативного отношения к Рудьковскому. Наверное, Мороз и вправду принимал меня за агента СБУ и рассчитывал, что я проинформирую Владимирскую о том, что Рудьковский действительно болен.
Расставшись с социалистами, я целую ночь гулял по Берлину. Пытаясь отвлечься от дурных мыслей, зашел в казино. После этого сел за руль и уехал в Мюнхен. На следующий день я вместе с Иванкой посетил клинику «Арабелла». Там я впервые с начала кассетного скандала увидел Рудьковского. Он выкатился к нам навстречу в инвалидной коляске и пожаловался, что болен какой-то неизлечимой болезнью.
Еще одним активным бойцом кассетного фронта стал Юрий Швец – бывший сотрудник резидентуры Первого главного управления КГБ СССР в Вашингтоне. Во время учебы в разведшколе КГБ он был сокурсником Владимира Путина. После начала перестройки Швец разругался с начальством, вернулся в Москву и написал документальную книгу о своей шпионской карьере. Затем он обратился с просьбой о получении политического убежища в США. Американцы без проблем приютили у себя бывшего разведчика и его семью. Это произошло в 1993 году. Попав за океан, Швец поселился в пригороде Вашингтона и устроился работать консультантом Службы миграции и натурализации США.
Семь лет спустя советский шпион внезапно обнаружил в себе украинскую кровь и рьяно проникся кассетным скандалом. В числе других, Швец хлопотал о получении для Мельниченко статуса беженца в США и был абсолютно уверен, что играет ведущую роль в этом процессе. Об этом он сообщал в письме на имя Мыколы от 11 апреля 2001 года:
Швец, обладая нужными связями, принял деятельное участие в провокации, которая послужила поводом для предоставления майору убежища в США. Срочно спасайте Мельниченко и его записи, – убеждал он, звоня во все инстанции. Швецу удалось добраться до чиновников Госдепартамента США и ведущих американских сенаторов. Он инструктировал майора:
После прибытия Мыколы в Америку, Швец начал всячески набиваться к нему в друзья и партнеры. С этой целью он забросал «Украинскую Правду» многочисленными статьями под псевдонимом Петр Лютый. В них он, ссылаясь на записи Мельниченко, трубил о скором крахе “преступного режима” и неминуемом суде над Кучмой. Однако майор сразу же невзлюбил Швеца. Тот не скрывал своего желания руководить Мыколой, а ему это не нравилось.
Главным конкурентом Швеца в борьбе за Мыколу являлся директор украинской «Свободы» Роман Купчинский. Это была легендарная личность. Ветеран войны во Вьетнаме, бывший сотрудник ЦРУ, Купчинский принадлежал к небольшой группе украинской диаспоры, которая органически не переваривала Кучму и считала его единственным злом в Украине. Роман имел большие заслуги перед США, считал себя отличным аналитиком и верил, что может принимать стратегические решения по отношению к Украине.
Купчинский был убежден, что кассетный скандал и обнародование записей Мельниченко приведут к
