Кто есть кто. На диване президента Кучмы

– Ваш орден, наверное, войдет в историю. Он будет последним за время президентства Кучмы.

В то время я еще по инерции верил Морозу и ждал скорой отставки президента. Но я ошибался, не зная реальной ситуации в Украине.

Затем я представился Марчуку и предложил ему прогуляться. Вместе с моей дочкой Ганнусей мы вышли из здания университета на улицу. Марчук первым делом поинтересовался, сколько девочке лет, и сколько она знает языков. Ганнуся сообщила, что в свои десять лет знает украинский, русский, чешский, польский, немецкий и учит английский. После этого я обратился к секретарю СНБОУ:

– Евгений Кириллович, я читал ваши заявления для прессы. Вы говорите, что это целая операция, что нужно много денег для того, чтобы прятать Мельниченко. Так майор живет здесь поблизости. Можно поговорить с ним по мобильному. И даже встретиться, при желании. Заодно посмотрите, как и на что он живет. Кстати, он к вам прекрасно относится.

В ответ, Марчук улыбнулся и заявил:

– Хорошо, я понял, вас. Но не стоит торопиться, Владимир Иванович. Подождем, посмотрим, как будут развиваться события.

Мне показалось тогда, что Марчук намекает на какие-то близкие перемены в Украине.

Со временем я понял, что кассетный скандал и записи Мельниченко были выгодны Марчуку, так же как и Морозу. Они оба зарабатывали себе на этом политические дивиденды. Украина переживала глубокий политический кризис, в ходе которого был дискредитирован президент и его окружение, а также подорван авторитет государственных и силовых структур. И в это трудное время секретарь СНБОУ, оставаясь вне зоны критики, спасал престиж Украины на мировой арене. Более того, его кандидатура числилась среди претендентов на замену Ющенко…

На судьбу живого человека по имени Мельниченко Марчуку, как и Морозу, было наплевать. Его также устраивал вариант “снегопада в Татрах”… С учетом давних связей секретаря СНБОУ с Мыколой, это стало бы оптимальным развитием событий.

Итак, Марчук до Мюнхена меня не знал. Зато, как выяснилось, давно и с удовольствием общался с Романом Купчинским. Они были хорошо знакомы по Киеву, и продолжали встречаться уже во время кассетного скандала.

23 апреля 2001 года, вскоре после отъезда Мыколы за океан, Марчук вновь посетил Европу – на этот раз, Брюссель. Там проходила международная конференция «Украина и Европейский Союз». Среди журналистов присутствующих на мероприятии был Роман Купчинский. Он специально приехал из Праги, чтобы повидать секретаря СНБОУ. Подробностями этой встречи впоследствии поделился на Интернет- форуме «Майдан» брюссельский корреспондент «Свободы» Славко Волынский:

“Два дня Марчук и Купчинский свободно попивали виски и о чем-то совещались. Наконец мы собрались втроем: в уютном маленьком кафе на территории штаб-квартиры НАТО. Купчинский настаивал на том, чтобы в Украине закрыли уголовное дело против Мельниченко. Марчук предложил нам заключить договоренность о “долговременном сотрудничестве”. Подразумевалось, что мы с Купчинским с помощью радио «Свобода» и других доступных средств массовой информации будем активно дискредитировать Кучму и Деркачей. А также – следить за западной прессой и не распространять появляющуюся там негативную информацию о Марчуке. Наоборот, формировать его позитивный образ. Марчук пообещал, что оплатит нашу работу. Вскоре из Киева прибыл гонец с первой партией дискет: материалы о туринском судебном процессе, компромат на Кучму, Деркача, Пустовойтенко. Вот кто был тогда в кругу его врагов”.

Несмотря на дружбу и сотрудничество с Купчинским, Марчук в своих публичных выступлениях констатировал “информационную экспансию со стороны других государств на Украину” и даже “психологическую войну”. Утверждал, что некоторые журналисты не столько освещают события в Украине, сколько ведут политическую, пропагандистскую работу на стороне одной из конфликтующих сторон. Евгений Кириллович негодовал:

– Применение записей Мельниченко во внутриполитической борьбе я еще могу объяснить. Но использовать их как повод для внешней атаки на Украину, которую развязали некоторые средства массовой информации, неприемлемо!

Марчук был прав, говоря о недопустимости использования записей Мельниченко иностранцами. И это наглядно показал дальнейший скандал вокруг «Кольчуги».

Впрочем, выступать в роли пророка Евгению Кирилловичу было не впервые. Еще в 1998 году, будучи депутатом Верховной Рады, он предвидел грядущий кассетный скандал и с точностью до деталей предсказал его сценарий: компрометация государственного политика на основе тайно зафиксированной эмоциональной угрозы.

Оказалось, что появление майора Мельниченко с его записями было закономерным – служба госохраны в Украине имела право осуществлять негласный контроль, в том числе и за ведущими политиками страны. В советское время специальные методы по сбору информации использовали всего лишь три структуры. Этим занимались КГБ, МВД, Генпрокуратура, причем техническая сторона была сконцентрирована только в КГБ. В Украине же число таких органов постоянно увеличивалось. К СБУ, МВД и Генпрокуратуре добавились Управление государственной охраны, Национальное бюро расследований. Пытались “пробить” себе это право военная разведка, оперативные подразделения погранвойск и налоговая милиция. И это было чревато неприятностями, о чем давно предупреждал Евгений Кириллович:

“Без четко отработанного механизма гражданского контроля над силовыми структурами это может быть применено в политических целях, тем более на фоне начавшейся предвыборной борьбы”.

Дальше Марчук рассуждал о том, что тайно записанные разговоры граждан (в том числе политиков), содержащие эмоциональные угрозы, могут быть определенным образом использованы теми, кто их тайно записывает.

“Например, если какой-то политик на митинге резко высказался в адрес, скажем, Президента и в публичном выступлении прозвучала открытая угроза, это противоправное деяние должно расследоваться, как положено. Но политическая фразеология такова, что оперативный работник может ее, потом интерпретировать по-своему. Этого не должно быть, но это может быть…

В советские времена, если было зафиксировано, что некий гражданин высказывал угрозу в адрес Брежнева, это моментально проверялось. И тотчас выяснялись два обстоятельства – в какой ситуации он это сказал (то ли выпивши, то ли поссорившись с каким-то начальником, то ли это психически нездоровый человек), то есть насколько это было осознанно. А второе – зафиксированы ли хоть малейшие признаки приготовления. Если первое обстоятельство оперативно 'просвечивало', что человека 'довели', но он никогда и не думал об этом, и приготовлений не было, то с таким гражданином проводили беседу, и на этом все заканчивалось…”

В Украине такой оперативной проверкой уже не занимались. Хотя о факте зафиксированных угроз становилось известно слишком многим компетентным органам. Еще в начале 1998 года экс-глава СБУ подозревал, что “накопление” подобной информации может привести к политическим скандалам.

“У политиков есть соблазн использовать правоохранительные структуры, чтобы добыть определенную негативную информацию для ее дальнейшего использования в политической борьбе. Отмечу, что подобные устремления были характерны и в других странах, к примеру, тот же Уотергейт”.

(«Киевские ведомости». 11 февраля 1998 года)

Итак, Евгений Кириллович Марчук предупреждал о кассетном скандале, но к его мнению не прислушались. А в одиночку он не сумел его предотвратить…

Высказываясь о кассетном скандале в прессе, секретарь СНБОУ постоянно подчеркивал: невозможно представить, чтобы Мельниченко действовал в одиночку. Я часто задумывался над смыслом этих слов. Марчук, очевидно, подразумевал, что Мыкола был членом группы, занимающейся прослушиванием президента, и действовал в чьих-то интересах. Тогда в чьих?

Быть может, размышлял я, прослушивание кабинета президента организовал не Марчук, а совсем другие люди? А Мельниченко тоже пришел к нему по собственной инициативе, так же, как и к Морозу? Может, Марчук лишь пользовался информацией от Мыколы и не доверял ему до конца, подозревая, что майора кто-то подослал? В конце концов, думал я, все возможно – ведь и сам я познакомился с Марчуком по личной инициативе. Он меня к себе не звал.