– В таком случае получи меньшую часть. Я дам тебе философский камень.
– Как! Неужели я действительно получу его?
– Да, через меня. Для мага ничего не стоит материализовать принцип жизни, резюмировать его и сосредоточить в философском камне, называемом также девственным золотом, которое, будучи истолчено, превращается в красный порошок, настолько чувствительный, что медленно разлагается под влиянием взгляда.
Он поцеловал мне руку. Я продолжал:
– Способ добычи божественного камня ясно описан в нескольких правилах, которые великий Гермес начертал на изумрудном столе. Гермес говорит: «Ты отделишь землю от огня, нежное от грубого, осторожно, с большим искусством; оно поднимется и затем снова спустится на землю и получит силу низших и высших веществ. Это средство прославит тебя в вечном мире, и всякий мрак бежит от тебя. Это сила всех сил, так как она побеждает все и проникает во все.
Так был создан мир».
Герцог слушал меня с некоторым ужасом.
– Увы! – сказал он. – Я слышу слова, но не понимаю смысла.
– Тогда буду говорить с тобой, как с ребенком, – и я посмотрел на него с надменным состраданием. – Первый элемент – это земное золото…
– Вот это я понял.
– Чтобы составить божественный камень, нужно золото.
– Много?
– Да.
– Все равно. Государственная казна не пуста, к тому же можно назначить новые налоги. Продолжай.
– Первоначальный элемент подвергается действию великого и единственного атанора…
– Что это такое? Разве он есть у меня?
– Он есть у всех. Как истинный адепт, я не назвал его вульгарным именем. Ты легко угадаешь, что это такое, когда я скажу тебе, что его обозначают эмблемой пятиугольной звезды или самой пентаграммой…
– Увы! – вздохнул герцог.
– Под действием атанора первоначальный элемент умственно очищается и становится философским или бледным золотом, которое, обогащенное серой, ртутью и солью, получает душу и всемирный зародыш. Размягчив под действием лунных лучей, его погружают в горячую воду, медленно растворяют и выпаривают на огне. Оставшуюся массу вторично подвергают действию серы, ртути и соли и получают черное золото. Оно вредно для кожи и распространяет ядовитые испарения. Поэтому адепт должен продолжать свое дело очень быстро. Появившееся затем темное, или лиловое золото, также вредно. Потом является священное золото: или голубое, мужское, или желтое, женское, или красное, цвет которого становится более ярким на солнце, и, наконец, девственное, или белое золото, которое живет в руке и бьется, как сердце. До его отделения опыт чрезвычайно опасен: малейшая небрежность, ошибка, ослабление огня могут вызвать взрыв лаборатории и привести к смерти адепта. В минуту же успеха, в процессе последнего превращения, не имеющего материальной опасности, его охватывают ужасные нравственные мучения. Николай Фламель плакал, чувствуя, как божественное золото извивается у него в руках, а Раймонд Лиль, охваченный безграничным состраданием, бросил в пламя оживленную материю.
– Девственное золото! – вскричал герцог, дрожа от надежды. – Божественный камень! После этого возможно ли думать о мучениях? Я тверд сердцем, примемся немедленно за ужасный опыт.
– Нет еще, – отвечал я. – Необходимо множество предварительных условий. Нам нужно шерстяное одеяние, сотканное девственницей. Печать Соломона должна быть вырезана на пороге помещения и на ступенях лестницы и пентаграмма, в которой соединяются все кабалистические фигуры, должна освятить аппараты, которыми мы будем пользоваться. Печать Соломона, или макрокосм, покровительствует тому, кто занимается делом; пентаграмма отталкивает роковые влияния; первая – броня, вторая – щит. И, кроме того, у нас нет в достаточном количестве первоначального элемента.
– Золота?
– Да, около тысячи марок.
– Если они у нас будут, можете ли вы приняться за дело сегодня же?
– Может быть.
Герцог немедленно направился к двери. Я спросил его, куда он идет. Он ничего не отвечал, только просил подождать и поспешно удалился.
Было очевидно, что мой ученик не замедлит вернуться, нагруженный золотом. Всякий другой алхимик на моем месте пришел бы в восторг, я же чувствовал досаду и нерешительность.
Напротив заходило солнце, окруженное ярким сверкающим золотом, точно горизонт был тронут философским камнем. Очень высоко, почти над моей головой, сверкала чистая серебряная звезда, как светлая искра на челе невидимого гения.
Затем пурпурный запад постепенно стемнел. Мне показалось, что мой ум также омрачился.
Я услышал шаги на дороге перед замком и увидел дряхлого старика, который стонал, неся на спине связку сухих прутьев. Тотчас же бросил серп, волшебную палочку и шпагу и поглядел на несчастного. Мне хотелось выбежать на дорогу и помочь ему нести эту ношу.
Глухой звон золота оторвал меня от грез. Герцог вернулся, четыре лакея складывали мешки на соседний стол.