Наложниц на корабли набирали из плавучих борделей в Кантоне[43] . Эти девушки принадлежали к этнической группе, именуемой «танка». Танка были дальними потомками переселившегося на побережья Китая племени, специализировавшегося на ловле жемчуга. Они говорили на особом диалекте и отличались от китайских женщин тем, что отказывались бинтовать себе ступни. Танка запрещалось сходить на берег в порту, куда заходили корабли, и выходить замуж за китайцев. Они посещали великолепные банкеты, которые устраивали капитаны того или иного судна, и умели пить, не пьянея, — этому, между прочим, их специально обучали, поскольку на банкетах вообще пили очень много. Девушки танка были довольно образованными и знали до тонкостей искусство любви. Кроме того, они должны были уметь развлекать знатных путешественников, а потому неплохо играли в карты и шахматы, пели песенки, подыгрывая себе на музыкальном инструменте, хорошо танцевали, были обучены манерам, подобающим театральной актрисе, и могли при случае поставить и сыграть пьеску. В большинстве своем они были буддистками. Будду они принимали безоговорочно, возможно, по той причине, что он в своем учении никогда никого не осуждал, призывал ко вселенской любви и в равной степени сочувствовал всем людям, будь то император, посудомойка или проститутка.
Надо сказать, что наложниц из-за их профессии никто не осуждал. Они считались полезными и, более того, необходимыми членами общества и занимали на социальной лестнице вполне определенное, освященное традицией и веками место. Секс же рассматривался как данное человеку Небом наслаждение, и его роль в китайском обществе нельзя недооценивать. «Из всех десяти тысяч вещей, созданных Небом, самое ценное — мужчина. Из всех вещей, которые доставляют мужчине удовольствие, ничто не сравнится с сексуальным актом. Это истинное благословение небес»[44]. Все мужчины имели право владеть наложницами; основным же критерием при подборе женщин на эту роль считалась красота. «Ни положение, ни богатство ничего не значат там, где единственным мерилом может быть лишь физическое совершенство»[45].
Китайские властители часто приглашали в Пекин глав зависимых от них государств, и те, бросив семьи, совершали длительное путешествие по морю, чтобы добраться до столицы Поднебесной. Время пребывания в странствии им скрашивали красивые наложницы, чьи ласки невозможно было забыть. Ничего удивительного, что раз побывав в Китае, иностранные вельможи возвращались туда по первому же зову императора.
В сексуальных играх наложницы часто применяли всевозможные возбуждающие средства. Самым популярным из них было вино, настоянное на красных ящерицах, пойманных в момент соития и в таком виде запечатанных в сосуде. Прежде чем подобное вино поступало в продажу, его выдерживали Не менее года. Популярны в этом смысле были также мази, изготовленные из гениталий бобра или другого «похотливого» животного, которыми натирали пенис гостя, и так называемый «эликсир лысой курицы»[46]. Этот знаменитый эликсир поручил свое название вследствие забавного случая, приключившегося с префектом провинции Шу (Shu), который начал употреблять это средство, когда ему минуло 70. Средство оказалось настолько действенным, что жена префекта не могла ни ходить, ни сидеть и стала просить мужа, чтобы он этот эликсир вылил. Муж, вняв мольбам жены, так и поступил. Как гласит предание, дворовый петух выпил эту жидкость, вскочил на курицу и «непрерывно соединялся с ней на протяжении нескольких дней. При этом он постоянно клевал свою подругу в голову, и с такой страстью, что выклевал у нее на голове все перья»[47].
«Классическая» постель наложницы была декорирована символическими плодами. На деревянном изголовье вырезали изображение веточки цветущей сливы — слива считалась символом сексуального наслаждения и удовлетворения плотской страсти. Персик символизировал женские гениталии, а гранат — наружные женские половые органы. Когда зарубежные вельможи или послы поднимались на борт «плавучей сокровищницы», им часто преподносили в подарок плоды граната. В светлое время суток наложницы носили широкие, просторные брюки или шаровары. Когда же они занимались любовью, то обычно надевали «мо- сон» (mo-hsiong) — нечто вроде алого шелкового бюстгальтера и шелковые чулки. Наложницы и их гости омывали тела как до, так и после полового акта. Уже тогда были в ходу мужские презервативы, именовавшиеся «йин-чя» (yin-chia), а также различные вагинальные средства вроде желе «агар-агар», служившие в качестве смазок и увлажнителей и обладавшие легким антисептическим действием. Венерические заболевания в эпоху «плавучих сокровищниц» встречались крайне редко, хотя в позднюю эпоху Мин они стали распространяться с ужасающей быстротой.
Главной целью куртизанки было заполучить человека, который бы ее полюбил и навсегда связал с ней свою жизнь. Часто бывало, что после возвращения из Китая тот или иной иноземный вельможа выражал желание, чтобы его наложница сошла с ним на берег и осталась на его родине. На корабле же наложница пользовалась уважением и находилась под защитой закона и командира судна. Если же ей не удавалось осуществить свою мечту и она становилась слишком стара, чтобы привлечь внимание мужчины, ей поручали работу наставницы, и она обучала молодых женщин петь и танцевать. Часто после отъезда иноземного вельможи или посланника выяснялось, что наложницы от них беременны. Что происходило с детьми наложниц, анналы умалчивают.
В ожидании гостя наложницы не сидели без дела и, вполне вероятно, выполняли кое-какие нетяжелые работы — готовили, мотали шелк, шили, плели канаты или присматривали за растениями в кадках — до того момента, когда иностранный вельможа или посол призывал их к себе для оказания определенного рода услуг. Часто им бывало одиноко, поскольку евнухи компанию с наложницами не водили, а простого матроса за одну только попытку приблизиться к помещению, где они обитали, казнили.
Когда огромные корабли Золотого флота Чжэн Хэ плыли на юг, выполняя первую часть возложенной на флот миссии, их подгоняли дувшие в корму и наполнявшие паруса сильные муссонные ветры. Испокон веку установившиеся в этом районе муссоны задавали отходившим от побережья Китая кораблям привычное направление — от портов Китая через Индийский океан к берегам Индии и Африки. Такие порты, как Малакка, получили свое развитие в связи с необходимостью складировать товары в перерывах между муссонами: юго-западным в июле и северо-восточным в январе. Китайцы, отправляясь в путешествие, использовали северо-восточный Муссон, чтобы добраться до Индии, а домой возвращались со бедующим муссоном. Юго-западный муссон достигал территории Индии в июле — несколькими неделями раньше, чем он добирался до побережья Китая. Таким образом, корабль, отплывающий из Индии с северо-западным муссоном, достигал Малакки еще до того, как китайцы начинали ставить паруса и отчаливали от своего побережья. Он разгружался и отправлялся домой как раз к тому времени, когда китайские джонки входили в бухту Малакки.
В соответствии с записями Ма Хуаня, флот Чжэн Хэ прибыл в Малакку через 6 недель после того, как высокие зарубежные гости покинули Пекин. Порт в Малакке был основан китайцами как перевалочная база для кораблей, возивших специи с Молуккас (Moluccas), или Островов пряностей (Молуккские острова современной Индонезии), и в скором времени сделался центром торговли китайским фарфором и индийским текстилем, превратившись в крупнейший порт Индийского океана. Малакка находится на полпути между Индией и Китаем на расстоянии 120 миль от современного Сингапура, контролирует Малаккский пролив, через который идет основной поток судов из Индии в Китай, и предоставляет кораблям для стоянки просторную бухту, защищенную от штормов кольцом островков и островов. Неподалеку от Малакки находились оловянные рудники, протекала полноводная река и росли рощи тиковых деревьев. Все это, вместе взятое, делало Малакку практически идеальным торговым портом и местом для стоянки и ремонта кораблей. Торговля специями процветала и продолжала приносить огромный доход, позволявший купцам, торговцам и капитанам торговых судов с легкостью составлять себе огромные состояния. Кстати сказать, попытка контролировать торговлю специями и стала одной из главных причин, заставивших португальцев, а позже испанцев и других европейцев бросить вызов Мировому океану.
Китайцы, помимо особенно опекаемых ими Малакки и Каликута на юго-западном побережье Индии, создали и так или иначе поддерживали разветвленную сеть портовых городов поменьше, охватывавшую
