полутора суток. Потом всё забылось, и только в Лондоне эта картина всплыла в моей памяти.
Я понял, почему за границей такие чистые парки и скверы, почему так зелены знаменитые газоны, почему так много в городах растёт ежевики и легко дышится даже на улицах с оживлённым автомобильным движением…
Существует теория Единого планетарного дома согласно которой планета реагирует на пренебрежительное отношение к ней природными катаклизмами. И то, что чернобыльский звонок, прозвучавший предупреждением всему человечеству, раздался именно в нашей стране, имеет глубокий философский смысл, выразить который можно словами: «Побойтесь Бога, люди, и посмотрите на то, что вы делаете с Землёй!»
Летая над Россией, над её Крайним Севером и югом, над необъятными пространствами Сибири и Дальнего Востока, постигаешь все «достижения» нашего варварства. Когда-то мне казалось, что тайга — это бесконечный лесной массив, которому никогда не будет конца и края, что лесодобывающие предприятия — малая песчинка в океане сибирского леса, соломинка в огромном стогу сена. Но после того как я увидел реки, заваленные лесом, голые, на сотни километров, поляны, где когда-то рос знаменитый кедр, я понял, что при нашем плановом, в худшем смысле этого слова, хозяйстве от всего этого богатства скоро не останется ничего. Одни составляют план по вырубке леса, другие — по его доставке к реке, третьи по сбросу, а четвёртые — по выгрузке брёвен из реки. Каждый отвечает за свой участок. За природу — никто!
Все мы знаем о бескрайних землях Сибири, о её золотых подземных кладовых, о сибирском звере, пушнине и рыбе. Но когда ты воочию видишь чистейшую в недавнем прошлом реку, на десятки километров загромождённую ныне никому не нужными брёвнами, забитую топляком, смотришь на эту гниющую плотину нашей бесхозяйственности, с горечью думаешь: как же это мы, люди, пользуясь дарованными благами щедрой природы, сами же наносим ей удар в сердце!
Я помню, как в 70-х годах бегал на зарядку в Иркутске и пил воду прямо из Ангары. Думаю, сегодня такая идея придёт в голову только сумасшедшему.
Помню, как в Комсомольске-на-Амуре мы ловили рыбу, ели икру и восхищались чистотой реки. Сегодня рыба, выловленная в Амуре, опасна для жизни, не говоря уже об амурской воде. Я восхищался когда-то красотами нашего Крайнего Севера. Когда за полтора летних месяца бурно расцветает природа. Когда на твоих глазах вырастает трава и распускаются цветы. И всё это, как при ускоренной съёмке, происходит буквально за несколько дней. Ещё утром ягоды были зелёными, а уже к вечеру приобретают зрелую окраску. А назавтра их уже можно есть. Сегодня северяне говорят, что уж лучше бы лето никогда не наступало. Почему? — спрашивали мы. И перестали задавать этот вопрос, когда увидели, насколько зловонна, нечиста и опасна для жизни сегодняшняя тундра, захламлённая промышленными и иными отходами — плодами разрушительной деятельности человека. Особенно неприглядны эти всё более разрастающиеся язвы, когда начинает таять и сходить снег с этой некогда благодатной земли.
Что же мы творим с Землёй?! Почему стала рваться живительная связь природы с вышедшим когда- то из её кущ человеком? Чем больше вдумываешься в то, что мы делаем на Земле, тем более справедливым кажется удар, который нанесла человечеству в Чернобыле предупреждающая нас Природа. И думается, если человек, технократическое общество в целом не остановится, следующий её удар станет последним…
7. НЕБО И СУЕВЕРИЯ
Многие из тех, кто хорошо знает лётчиков, говорят о них как о чрезвычайно суеверных людях. Сами же знаменитые наши пилоты, выступая перед аудиторией, на вопрос о дурных приметах, чёрных кошках и т.д. всегда отвечали в том духе, что, мол, советским лётчикам не страшны любые преграды. Я же, откровенно говоря, поначалу об этом не задумывался. В детстве вместе с ребятами мы храбро заявляли, что не верим в дурные приметы, но, завидев перебегающую дорогу кошку, на всякий случай старались пропустить кого-то вперёд, а сами ждали, когда прохожий переступит пугающую черту. И тут же радовались, что обманули человека, не знавшего о пробежавшей кошке. Потом всё это ушло. Когда делаешь серьёзное дело, как говорится, плюнешь и на чёрную кошку.
Когда я уже стал летать, то с интересом смотрел зарубежные фильмы, где показывались и суеверные привычки заморских асов. Один перед вылетом приклеит к крылу жвачку, другой постучит по колесу. У каждого были свои прибамбасы. Думаю, эти действия были нужны моим коллегам в основном для поднятия тонуса. Впрочем, ношение талисманов, заветных сувениров и меня не обошло стороной. Конечно, если вместе с вами находится какая-то вещь и всё у вас идёт прекрасно, вы вроде бы как и не думаете о её магической силе. И лишь когда вы её забываете и с вами в этот момент что-то случается, вы начинаете сопоставлять эти обстоятельства. А дальше вы снова носите свой талисман, и всё опять идёт как по маслу. И эта вещица мало-помалу становится как бы катализатором вашего хорошего настроения и психологической устойчивости. Пусть она повышает их всего процентов на 15–20, но, может быть, их-то как раз вам и не хватало. При этом не важно, помогает ли она вам на самом деле или нет. Я считаю, что при работе, связанной с риском, если тебе это помогает, не надо от этого отказываться. Что-то, наверное, в этом есть. Я не верю в какие-то сверхъестественные силы того или иного талисмана, но раз он вам помогает, то и слава тебе, Господи!
Точно так же и с приметами. Если они повторяются и всё у вас идёт удачно, то вы невольно становитесь едва ли не заложником этих примет. Но пусть уж лучше ваш организм, как камертон, прислушивается к тональности того или иного события, которое вы называете приметой, чем…
Приведу несколько примеров. Сказать, что я очень суеверен, не могу. Но у меня есть свои приметы, которые мне помогали. Я, конечно, знаю, что они идут вразрез с верой в Бога, но, может, этот небольшой грех Всевышний нам простит. К сожалению, никуда от этого не денешься.
Например, я еду на аэродром и встречаю похоронную процессию или вижу что-то связанное с ней — венок, женщину в чёрном платке. Значит, всё будет хорошо. Здесь вообще дикий контраст: у людей горе, сама похоронная атрибутика уже навевает грусть, а у меня невольно появляется мысль, что всё должно быть хорошо. И вроде бы и стыдно об этом говорить, но это так. Даже мои близкие друзья — Валера Зайцев, Шурик Токаев, завидев по дороге гроб или венки, говорили, что раз Валерка с нами и он увидел покойника, значит, нам должно повезти.
Была у меня и другая примета. Если я еду, допустим, в своей машине и кладу локоть на её дверцу, то меня обязательно настигнет «непруха». А это значит, летать я сегодня не буду. Дело дошло до того, что буквально каждый раз, когда я клал локоть на дверцу, что-то случалось или с самой машиной, или с самолётом, или с погодой, или с управлением полётами.
Многие считают, что лётчик-испытатель летает много. Нет, к сожалению, он летает не так уж много, хорошо, если в неделю сделает пять-шесть полётов. Бывали, конечно, времена, когда я делал в день по восемь-десять полётов. Но это было крайне редко, когда кто-то улетал в командировку, наступал наплыв работы и ты летал за двоих.
Рабочий день в авиации начинается с 8-9 утра и может заканчиваться за полночь. Так было и во Владимировке, и в Жуковском. Но это рабочий день. А так придёшь утром на аэродром, подготовишься к полёту, что-то сорвалось, и потом, дай бог, взлетишь поздно вечером. А нужно обязательно уложиться в график. И ты сидишь у себя в лётной комнате и ждёшь у неба погоды, вспоминая, как не удержался и положил от жары свой локоть на дверцу машины.
Один раз я решил: всё, надо бороться с вредными суевериями. И задумал подгадать такой момент, когда будет много полётов, погоду Бог даст изумительную, а из лётчиков на станции буду один я…
Кстати, если говорить точно, эта примета сбывалась не всегда на сто процентов. Но то, что какая-то связь с везением существовала, было совершенно бесспорно. И вот такой день настал. Погода звенела на все сто, видимость была за пару-тройку горизонтов. За всю свою лётную жизнь я ещё только два-три раза видел нечто подобное, когда, взлетая над Владимировкой, можно было увидеть почти что низовье Волги. Такая фантастическая видимость бывает только на Крайнем Севере. Боря Орлов летал там именно в такую погоду. Изумительно прозрачная атмосфера. Не то что мы говорим: погода миллион на миллион. Но воздух
