Фарисеи привыкли смотреть свысока на “невежд в Законе”. Слово “ам-хаарец”, деревенщина, было у них синонимом нечестивца. С таким человеком они не желали иметь ничего общего. Вместе с ним нельзя было молиться, сесть за стол и — даже накормить его в случае нужды. “Невежда не боится греха, ам-хаарец не может быть праведным”, — говорили ученые[17]. Иисус в этом отношении был полной их противоположностью. Он скорее предпочитал иметь дело с простыми людьми. Более того, все отверженные, все парии общества находили в Нем друга и заступника. Мытари, которых не признавали за людей, и уличные женщины нередко оказывались в числе тех, кто окружал Его. Это шокировало добропорядочных книжников, кичившихся своей праведностью. Слыша их нарекания, Иисус говорил: “Не здоровым нужен врач, а больным. Пойдите и научитесь, что значит: “милосердия хочу, а не жертвы”. Я пришел призвать не праведных, но грешных”[18].
Кто из вас без греха?
Искреннее раскаяние Христос ставил выше успокоенности тех, кто считал себя угодным Богу. Однажды Он рассказал о двух людях, молившихся в храме. Один — благочестивый фарисей — благодарил Бога за то, что он “не таков, как прочие люди”, часто постится, жертвует на Храм и непохож на “этого мытаря”. А мытарь стоял вдали, не смея поднять глаз, бил себя в грудь и сокрушенно повторял: “Боже, будь милостив ко мне, грешнику!” “Говорю вам, — заключил Иисус притчу, — этот пришел в дом свой оправданным, а не тот. Ибо всякий возносящий себя, смирен будет, а смиряющий себя, вознесен будет”[19].
Впрочем, раскаяние не должно ограничиваться только словами. Недаром Иоанн Креститель говорил о “плодах покаяния”. И снова Иисус приводит пример из повседневной жизни: «У человека было двое детей, и он, подойдя к первому, сказал: “Дитя мое, иди сегодня работай в винограднике”. Он же ответил: “Иду, господин” — и не пошел. И, подойдя ко второму, он сказал то же. И тот ответил: “Не хочу”, а после раскаялся и пошел. Кто из двух исполнил волю отца?»[20].
Когда Иисус посетил дом Матфея, где собрались его товарищи, мытари, это вызвало взрыв негодования. На Учителя посыпались упреки. Как может Он делить трапезу с подобными личностями? Однако Иисус еще раз напомнил, что всякая душа заслуживает заботы и сострадания. Забывающие об этом похожи на старшего брата из притчи о блудном сыне, который не радовался возвратившемуся скитальцу.
Приближая к Себе грешников, Христос хотел пробудить в них раскаяние и жажду новой жизни. Нередко Его доброта и доверие совершали подлинные чудеса.
Как-то раз Учитель проходил через Иерихон. У ворот города Его встречало множество народа. Каждому хотелось, чтобы Иисус остановился в его доме. Один из иерихонцев, по имени Закхей, “начальник мытарей”, пытался протиснуться через толпу, надеясь хотя бы одним глазом взглянуть на Учителя, но маленький рост мешал ему. Тогда, забыв о приличиях, он забежал вперед и взобрался на дерево, мимо которого должен был пройти Господь.
Иисус действительно приблизился к этому месту и, подняв глаза, заметил человечка, сидевшего на смоковнице. “Закхей, — неожиданно сказал Иисус, — спустись скорее! Сегодня Мне надо быть у тебя”.
Не помня себя от радости, мытарь побежал домой встречать Господа, а окружающие стали роптать: “Он остановился у такого грешного человека!”
Но шаг Учителя возымел действие.
— Господи, — сказал Закхей, встречая Его, — половину того, что имею, я даю нищим, а если что у кого неправедно вынудил, возмещу вчетверо.
— Ныне пришло спасение дому сему, — ответил Христос, — потому что и он сын Авраамов. Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее[21].
В Капернауме некий фарисей Симон пригласил Иисуса к себе. Во время обеда в комнату вошла женщина, известная в округе своим распутным образом жизни. В руках ее был алебастровый сосуд с драгоценным благовонием; став молча подле Учителя, она заплакала, потом припала к Его ногам, орошая их миром и вытирая распущенными волосами. Слышала ли она слова Иисуса о прощении грешников? Хотела ли отблагодарить Его за милосердие к падшим? Но сцена эта неприятно поразила хозяина. “Если бы Он был пророк, — брезгливо подумал фарисей, — то знал бы, какого сорта женщина прикасается к Нему”. Между тем Иисус проник в его мысли.
— Симон, Я имею нечто сказать тебе.
— Скажи, Учитель.
— У некоего заимодавца было два должника: один должен был пятьсот динариев, а другой пятьдесят. Так как им нечем было заплатить, он простил обоим. Кто же из них больше возлюбит его?
— Полагаю, что тот, кому он больше простил.
— Ты правильно рассудил, — ответил Иисус и пояснил, для чего привел эту притчу. Он указал на разницу между Симоном, который считал себя безупречным и для которого беседа с Иисусом была лишь поводом поспорить, и женщиной, сознающей свое падение. Она потянулась к Тому, Кто может простить ее и спасти от прежней жизни.
Когда же Христос прямо обратился к блуднице со словами: “Прощены твои грехи” — все присутствующие возмутились еще больше. Странный Пророк задал им новую загадку. Разве может отпускать грехи кто-нибудь, кроме Бога? Откуда у этого Назарянина право говорить с такой властью?[22]
Но они пришли бы в еще большее негодование, если бы услышали, как толкует Иисус священные заповеди Закона.
Старое и новое
Многие поколения иудейских богословов пытались точно определить число заповедей, содержащихся в Торе, а некоторые из них полагали, что есть заповеди, которые выражают самую основу веры[23]. Поэтому один из книжников решил узнать мнение Иисуса и тем самым получить ясное представление о взглядах галилейского Наставника.
— Учитель, — спросил он, — какая заповедь первая из всех?
— Первая есть, — ответил Христос, — “Слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Бог единый, и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумом твоим, и всею крепостью твоею”. И вот вторая: “Возлюби ближнего твоего, как самого себя”. Нет другой заповеди, большей этих. На этих двух заповедях держатся Закон и Пророки (“Закон и Пророки” — синоним Ветхого Завета.).
— Прекрасно, Учитель, — вынужден был согласиться книжник. — Истинно Ты сказал, что Он един и нет другого, кроме Него; и любить Его всем сердцем, и всем разумением, и всею крепостью, и любить ближнего, как самого себя, больше всех всесожжений и жертв[24].
Отвечая книжнику, Христос определил Свое отношение к древнему Моисееву Закону, и из Его слов становится понятным, почему Он хотел сохранить его. Когда речь заходила о Писании, Иисус говорил прямо:
Не подумайте, что Я пришел упразднить Закон или Пророков;
Я пришел не упразднить, но исполнить [24a].
Ибо истинно говорю вам:
пока не пройдут небо и земля,
ни одна иота или ни одна черта не пройдет в Законе,
пока все не сбудется...
Если ваша праведность не будет
больше праведности книжников и фарисеев,
не войдете в Царство Небесное[25].
Таким образом, Христос учил о Библии как о божественном Откровении и признавал необходимость живого церковного предания, которое раскрывало бы ее смысл. Именно поэтому Он говорил народу о фарисеях: “Все, что они скажут вам, исполняйте”. Но если книжники часто прибавляли к Закону сотни мелочных правил, то Иисус возвращал Ветхий Завет к его истокам, к Десяти заповедям Синая, к подлинному Моисееву наследию, сохраненному пророками. Притом Он относился бережно и к внешним предписаниям, не желая соблазнять “малых сих” и порывать с традицией. “Никто, — замечал Иисус, — испив старого (вина), не захочет молодого, ибо говорит: старое лучше”[26]. Тем не менее, толкуя Тору, Он переносил центр тяжести из сферы церемоний в область духовно-нравственную. Более того, Он углублял и дополнял этические требования
