розыгрыш…
— Не может быть, чтобы это было правдой, — усомнился Генри, — Ты сопротивлялась, и он ранил тебя.
— Да, но это совсем другое…
— И не может ли быть так, что он солгал тебе еще и для того, чтобы прикрыть остальных?
— Нет-нет, это было правдой, правдой, в таких случаях не врут, и, потом, ведь не нашли никаких следов присутствия сообщников, и я сразу поняла, потом, что Катон не должен узнать об этом, и сначала подумала, не стоит рассказывать полиции о признании Джо, но после поняла, что должна им рассказать, потому что иначе они станут искать сообщников и несуществующую банду, поэтому все рассказала им, но просила не говорить об этом Катону…
— Что ж, для меня большое облегчение слышать, что банды не существует. Я боялся, они станут преследовать меня за то, что я обратился в полицию. Разве и Катон не испытает облегчения?
— Но тогда он будет думать, что убил Джо из-за пустяка, разве непонятно? Будет думать, что, если бы проявил смелость… но по-настоящему это была не его вина, а моя, если б только я была умней, если б только не завопила…
— Что точно произошло?
— Джо был… он говорил о том, как мы все уедем в Лидс…
— Все уедете в Лидс?
— Да, ты знаешь, Катон получает там работу или уже получил и хотел, чтобы Джо поехал с ним, только Джо не захотел, и тут он сказал мне, что мы все уедем туда, будем жить на твои деньги, а я буду его девушкой…
— О господи!
— И он спросил, поеду ли я, и я сказала: да…
— Но на самом деле не собиралась?
— Нет, ну, это было такое безумие, но я ему сочувствовала, жалела его, он был ласков, действительно ласков, говорил о том, как мы, все трое, будем жить вместе… Его можно было спасти каким- то образом, во всяком случае, не думаю, что он вообще был преступником, и он любил Катона, а Катон его… Возможно, мы все стали бы друзьями… знаю, это кажется бредом, но надо пытаться любить людей, даже если это ужасно трудно или ужасно нелепо… а теперь он мертв, и я больше не могу помочь ему.
— Колетта, не будь сентиментальной, тот парень был крыса…
— Папа тоже так его называет, но это неверно… И потом, он все время говорил, что, если я только отдамся ему, он отпустит Катона, и я, конечно, сказала, что позволю ему…
— И позволила?
— Собиралась… о боже, если б я только смогла! Надо было просто уступить ему. Он вроде как нравился мне, но недостаточно. А потом, в последний момент, из глупой… трусости… и из женского инстинкта… я стала отбиваться и кричать, тут ворвался Катон и… убил Джо.
— Но Джо ударил тебя ножом… как я слышал.
— Надеюсь, Катон тоже так считает. Пусть думает, что он действительно пришел мне на помощь, спас мне жизнь. Он должен так думать, иначе сойдет с ума. Понимаешь, у Джо в руке был нож, но уверена, он не хотел ранить меня, это вышло случайно, но только я боролась, а он был так возбужден… если б мне хватило ума уступить ему и продолжать говорить с ним, но нервы не выдержали, и… если б я не завопила, если б Катону не удалось сломать дверь и вырваться…
— Остановись, Колетта. Откуда тебе знать, не убил бы Джо в конце концов тебя или Катона?
— Я знаю, что не убил бы, я узнала его за то время, что мы были вместе. А сейчас пойми, чего я хочу: чтобы ты навестил Катона, но ничего не говори о том, о чем я тебе рассказала, просто послушай его, посмотри, как он выглядит. Он очень любит тебя и наверняка не выдержит, расскажет тебе все, и тебе станет ясно, знает ли он. В любом случае мне доставит большое облегчение, если ты навестишь его, я буду лучше себя чувствовать. Уверена, он не хочет видеть меня, чувствует… ну… что еще не может взглянуть мне в глаза… поэтому и не идет домой… и взглянуть в глаза папе не может. Ужасно мучается, что написал те письма…
— А твоему отцу известно все, что случилось?
— Нет. Ему известно, что банды не было, он узнал это от полиции, и Катону он не проговорится. Но я не все рассказала ему, не могу… Генри, это так ужасно, никогда не переживала такого кошмара, это как пытка, какая-то дыба, я постоянно прокручиваю те события и думаю, что, поведи я себя иначе, я могла бы спасти того несчастного парня и не дать Катону сойти с ума…
— Спокойней, Колетта, спокойней. Ты выдержишь.
— Да. Знаю, что выдержу. Но, Генри, ты пойдешь к Катону? Он тебя любит и будет откровенным.
— Меня не убедили твои предположения.
— Ну вот… и еще… Генри…
— Что ты хочешь сказать, дорогая?
Солнце, отразившись от белой садовой стены, заглянуло в сизо-серую комнату и мягко осветило лицо Колетты. Она похожа, подумалось Генри, на корабельного юнгу, на юного канонира времен адмирала Нельсона, ребенка, успевшего, однако, увидеть кровь. Странное сравнение, подумал Генри, и еще: как она красива.
— Когда бракосочетание?
Генри посмотрел в окно на сад, повторявший опрятностью комнату.
— Через две недели. В Лондоне.
— А-а. Хорошо. И потом в Америку?
— Да.
— Надеюсь, вы оба будете счастливы, — сказала Колетта, и ее слова прозвучали как прощание.
Она зашевелилась, пригладила пластырь на щеке, села чуть повыше в кресле, высвободив косу. Генри встал. Он смотрел на нее, мысленно прося ее взглянуть на него, но она не поднимала глаз.
— Генри. Я должна извиниться за то безумное письмо, которое написала тебе, и за все, что наговорила Стефани в тот день, когда вы сидели в машине. Конечно, это была чепуха, и я так не думала, я это позже поняла. Тогда я вела себя как ребенок. Прости…
— Пустяки…
— Я думала… чувствовала… тебе станет легче, если узнаешь, что я не влюблена в тебя… и никогда не была… я сама не понимала, что несу…
— Конечно, будет легче, хорошо, что сказала…
— Неприятно, когда думаешь, что кто-то… в любом случае… так-то вот… Значит, Холл продается?
— Да.
— А твоя мама будет жить в Диммерстоуне. Передавай ей привет от меня. Надеюсь, я еще увижу ее, да, конечно, увижу…
Они на секунду замолчали. Колетта, перебирая бахрому на пледе, быстро взглянула на него, и они заговорили одновременно:
— Что… Прости?
— Я… Нет, ты говори.
— Я просто хотел спросить… ну… лондонский адрес Катона…
— Ах, да. Он живет у Брендана Крэддока, отец Крэддок, ты его знаешь. Адрес есть в телефонной книге.
— Спасибо. Боюсь, что, уехав, я больше не вернусь сюда, но постараюсь до отъезда навестить Катона и напишу тебе, дам знать, в каком он состоянии.
— Ты очень добр…
— Что ж, прощай, Колетта, не думаю, что мы еще встретимся. Разве что только ты, может быть… заглянешь к нам, если когда-нибудь окажешься в Иллинойсе.
— Непременно. Прощай, Генри, и спасибо тебе.
Она твердо пожала ему руку, глядя в глаза. Генри заколебался перед неожиданной возможностью поцеловать ей руку. Но мгновение было упущено; он направился к двери, бесстрастно улыбнулся и
