— Мне было необходимо твое присутствие. Не бойся, Мэриан. Вот как все должно произойти. Пойдем.
Он открыл дверь прихожей и потянул ее назад. Когда дверь отворилась, свеча на секунду вспыхнула и погасла. Они неподвижно стояли, все еще держась друг за друга, в темной комнате. Затем Мэриан увидела, что комната заполняется слабым серым светом. Наступало утро.
Она снова жалобно пробормотала:
— Нет!
Но Джеймси уже шарил в кармане в поисках ключа. Она словно зачарованная смотрела, как он нашел его, тихо вставил в замочную скважину и повернул. Приоткрыл дверь и отступил назад.
Мэриан отпрянула и прижалась к стене. Ей казалось, что через комнату сейчас пройдет какой-то ужасный призрак. Джеймси стоял напротив нее, устремив взгляд на темный проем двери. Стало немного светлее.
Они, не двигаясь, ждали несколько минут. Затем из комнаты донесся чуть слышный звук. Мэриан, открыв рот, с трудом ловила воздух. Затем дверь пришла в движение, и в дверном проеме возник силуэт Ханны.
Минуту помедлив, она бесшумно двинулась через комнату и прошла между ними. Лицо было почти неразличимо, но фигура четко вырисовывалась в холодном неясном свете. На ней было пальто, а ноги оставались босыми. Она скрылась в коридоре. Мэриан увидела, что Джеймси напротив нее упал на колени. Когда она подошла к окну, он медленно распростерся — лицом вниз — во весь рост на полу.
Терраса была серой и пустой, чуть поблескивавшей от сырости. Дождь немного уменьшился, и стало возможным увидеть сквозь потрепанный сад стену и ворота. В следующую минуту Ханна была на террасе. Она с неспешной быстротой соскользнула по ступенькам, миновала рыбные пруды и двинулась по тропинке между мокрых тисов. Ее фигура казалась неясной и смутной, как привидение. Она прошла через дверь в стене и скрылась за пеленой дождя.
Глава 32
— Занесите ее в дом.
Вайолет медленно открыла стеклянную дверь, и мужчины, положившие уже свою ношу на террасу, снова подняли ее и понесли в дом. Все еще шел дождь.
Мэриан последовала за ними. Она едва могла передвигаться и, проходя через стеклянную дверь, ухватилась за нее. Когда они заходили в гостиную, она увидела лежащую там другую, закутанную в белое фигуру. Вайолет показывала мужчинам дорогу, объясняла им, что делать, и Мэриан через закрывающуюся дверь встретила взгляд ее удлиненных усталых глаз. Вайолет смотрела на нее без ненависти, но как на незнакомку. Теперь в этом доме она была вне закона. Мэриан стала медленно подниматься по ступеням.
Сейчас, она полагала, должно быть около девяти часов. Или меньше? Все часы как будто остановились. Ханну нашли почти тотчас же. Рыбак видел, как все произошло, ее тело без большого труда извлекли из расщелины, где оно лежало между камней, и принесли в дом — вскоре после прибытия вестника.
Когда Мэриан вышла из состояния транса или отвлеклась от молитвы у окна Ханны, она обнаружила, что Джеймси ушел. Она вернулась в свою комнату, легла и погрузилась в избавленный от кошмаров полусон, время от времени просыпаясь и прислушиваясь. Однажды ей показалось, что Ханна зовет ее. Один раз она даже направилась в комнату посмотреть, не возвратилась ли Ханна, однако с полдороги вернулась назад — не могла видеть этого места снова. Ей казалось, что на верхней площадке ждет Джералд, и она бегом бросилась в свою комнату. После этого сидела у окна до тех пор, пока не увидела бегущего тяжело дыша вестника, а затем медленную кавалькаду. Сейчас она смотрела на подъездную аллею и с ужасом ожидала появления «лендровера».
Дневной свет принес ей новое потрясение. Она смотрела на серые очертания долины и находила в них некоторую странность. Ей даже на какое-то время показалось, что она в полудреме видит одно из тех странных сновидений, где пробудившееся сознание, кажется, сопровождает спящего. Пейзаж снаружи выглядел совершенно по-другому. Она несколько раз оглядывалась назад, чтобы проверить, действительно ли находится в своей собственной комнате, а не в какой-то совершенно иной части дома, откуда открывается вид, никогда раньше не виданный. Но ее комната была прежней, и по ту сторону долины, по мере того как светлело, прорисовывался неизменный силуэт Райдерса. Но между ними что-то полностью изменилось, и она наконец поняла, что произошло и почему Эффингэм и остальные не приехали. Огромный поток, широкий, коричневый, полноводный, с ревом проносился в центре долины, разделяя два дома. Болото сбросило свои воды.
Полностью исчез мост, а белые коттеджи наполовину затопило. Поток прорезал расселину с крытыми краями на возвышенности, через которую обрушился прямо и очень быстро, забыв свои прежние извивы. Дальше он растекался, кипя и пенясь между валунами, оставляя за собой широкие борозды и отбрасывая осколки на берег, после чего ринулся вперед, в центр, с яростью большой быстрой реки. Долина превратилась в волнующееся озеро в сотни ярдов шириной, со множеством водоворотов, мешаниной коричневого и белого, — воды его вливались в море.
Это, должно быть, произошло вскоре после отъезда Эффингэма и Алисы прошлой ночью. Пробраться теперь было совершенно невозможно. Мэриан смотрела на разрушенный, изменившийся пейзаж с ужасом и изумлением, а затем с чувством удивленного облегчения. Всеобщий катаклизм притупил ее собственную боль. Она взяла бинокль и направила его на долину. Нижние части склонов были усыпаны обломками кустов и камней. Она рассмотрела грязный труп овцы. Далее — бледные, поблескивающие среди вереска полоски; позже она определила, что это мертвые лососи, разбросанные по склону холма. Ночью река, должно быть, выглядела еще ужаснее. Наверное, никто не мог ее пересечь.
Теперь дождь постепенно утихал и небо прояснялось, окрашиваясь в грязно-желтый цвет и внося новую отчетливую ясность в опустошенный пейзаж. Мэриан смотрела в бинокль на Райдерс, но не видела никаких признаков жизни в соседнем доме. Он возвышался над стремительно бегущими водами, как севший на мель покинутый корабль. Ее приведенному в замешательство уму казалось, что прошло очень много времени с тех пор, как она умоляющим голосом сказала, что хочет собрать в доме как можно больше людей. Много народа больше не было нужно. Наступил конец игры.
Мэриан еще не осмеливалась полностью осмыслить, что же произошло ночью. Временами ей все казалось чем-то ненастоящим, порой в полусне она думала, что, возможно, это были всего лишь ее фантазией, она все вообразила. Однако с болью, которая пока еще не полностью овладела ею, она сознавала, что действие совершилось и принадлежало ей. Даже Джеймси казался всего лишь соучастником, его мотивы она даже не пыталась обдумать — такой незначительной казалась доля его ответственности. Именно она сделала то, что имело значение. Поступила ли она правильно, предоставив Ханне это последнее — свободу распорядиться жизнью по-своему, превратить в свою собственность? Когда Ханна наконец захотела разбить зеркало, зайти за ворота, могла ли Мэриан оставаться ее тюремщицей? Это уже больше не был старый образ свободы, который мог заставить ее действовать сейчас. Власть Ханны, ее царственное право распорядиться собой по своему желанию — вот что волновало в патетической финальной сцене ее заточения. В этот момент Мэриан не могла быть ей сторожем. К ней вернулось воспоминание о Джеймси, стоящем на коленях на полу, и о Ханне, плавно скользящей мимо. Но правильно ли она поступила? Она еще не могла осмыслить всего, но уже знала, когда со стоном терлась лбом о холодное оконное стекло, что приняла на себя кровавую вину, за которую придется расплачиваться.
Никто не мог стать ее судьей. Но был один человек, который мог ей помочь. Это Дэнис, потому что он был чист и потому что он любил Ханну. И хотя он не в состоянии стать ее судьей, по крайней мере, если это будет необходимо, он мог — она чувствовала — быть ее палачом. Дэнис и Питер приедут вместе. Теперь их образы странно соединились в ее мозгу. Ее задача была защитить Ханну. Она выполнила ее, но слишком буквально. И теперь она оказалась как бы на месте Ханны, — возможно, на нее падет топор. Она
