— Нет! Не получится, Граф. Не нужно прикидывать. И не трогайте вы, ради бога, мою личную жизнь, это единственное, что у меня осталось. Как вы говорите, вы не знаете ни Дейзи, ни как мы живем. А я знаю ее со студенческих лет, когда мы практически были детьми, она — моя семья. Я знаю, кому я всем благодарен. Этой гнусной злобной Анне Кевидж. Ненавижу ее, почему она не вернется в свой монастырь? Она ничего не понимает, а судит людей, будто она Бог. Ведет себя, как поганый полицейский в юбке. Это она настроила Гертруду против меня, я знаю, она…
Графу нечего было возразить. Он слышал, что Анна говорила Гертруде.
— Тим, я очень сожалею, что все так произошло.
— Я тоже, но ничего уже не поправить, кончен бал. Гертруда может устраивать развод по своему усмотрению, я сделаю все, что потребуется, все подпишу. Я снял сколько-то денег с ее счета. Позже верну, сейчас не могу, я живу на эти деньги, мы живем на них. О господи!
— Я мог бы одолжить какую-то сумму, — предложил Граф.
— Граф, дорогой… — проговорил Тим. Подошел, стиснул руки Графа, глядя в лицо этого высокого худого человека, неподвижно стоявшего перед ним, словно по стойке «смирно». Потом двинулся к двери. — А теперь вы должны уйти.
— Хорошо. Но подумай над тем, что я сказал.
— Прощайте, Граф. Спасибо, что зашли. Извините, что выгоняю вас на дождь. Вы были очень, невероятно добры. И ни слова не сказали о… да и не могли сказать. Не в вашем это характере, если можно так выразиться. Прощайте. Надеюсь, Гертруда… сможет найти себе лучшего мужа…
— Ах, Тим… Тим…
Тим распахнул дверь. Граф осторожно спустился по шаткой деревянной лестнице, теперь еще и скользкой от дождя. Он был с непокрытой головой, и дождь тут же превратил его прямые светлые волосы в темные прилипшие крысиные хвостики. Он сунул в карман смятое письмо Гертруды, которое все еще держал в руке, и торопливо зашагал по улице. Потом обернулся и улыбнулся сквозь дождь.
— Интересно, кто послал то анонимное письмо Гертруде? — сказал Тим Дейзи.
— Откуда мне знать? Да и какое, к черту, это имеет значение сейчас?
— Хотел бы я взглянуть на него, тогда увидел бы, не на твоей ли машинке оно написано.
— Не веришь мне?
— А… черт!..
— Хочешь навести здесь полицейские порядки? И не пытайся. Ты ничем не лучше той бабы, Анны Кевидж, два сапога пара, вам бы устроить сыскное агентство: «Рид и Кевидж, грязные дела».
— Терпеть ее не могу.
— А мне она, наоборот, нравится.
— Ты говоришь это, просто чтобы я вышел из себя.
— Что-то ты легко выходишь из себя.
— С тех пор как переехали сюда, мы только и делаем, что ссоримся.
— Мы только и делаем, что ссоримся, с тех пор как познакомились, а это было добрых тридцать лет назад. Ни о чем это не говорит, разве, может, что мы просто полные придурки.
— Дейзи, ведь это ты написала то письмо Графу, что у Гертруды роман со мной, так ведь?
— Я НЕ ПИСАЛА! С какой стати? Мне плевать, с кем у тебя шашни, ты можешь в любое время катиться отсюда и крутить с кем угодно, жениться на них, особенно если они богатые…
— Ой, прекрати!..
— Это ты прекрати! По-твоему, похоже, чтобы я писала анонимки? Я тебя спрашиваю! Анонимки! Да меня пугает подобная мерзость. Если бы я хотела высказать им свое мнение, то написала бы обычное письмо и поставила бы имя. Господи Иисусе, неужели ты так плохо знаешь меня после стольких лет вместе?
— Но кто-то же написал, и…
— Если б ты только мог видеть свою несчастную озабоченную физиономию! Дать зеркало? Ты похож на вонючего полицейского писаря. Какое, к черту, имеет значение, кто послал то дерьмовое письмо?
— Ты горела желанием отомстить…
— «Горела желанием отомстить»! Ну ты и выражаешься! Не горела, я была зла, мне это надоело хуже горькой редьки. Если бы я хотела лягнуть ее, то сделала бы это открыто, а не так, подленько и исподтишка.
— Ладно, может, ты не писала письма, но ведь это ты налгала этой дряни, Анне Кевидж.
— Что я налгала?
— Да что мы с тобой придумали план: мне надо жениться на богачке и так далее, и мы будем жить вместе, когда я женюсь, и…
— Я такого не говорила! По твоим же словам, чертов Джимми Роуленд заварил всю эту кашу!
— Она сказала, что это пошло от Джимми Роуленда, и бог знает почему…
(Тиму не было известно, что Джимми Роуленд не простил ему того, что он, как думал Джимми, завлек и бросил его сестру Нэнси. Известие о блестящей женитьбе Тима послужило ему неприятным напоминанием об этом. К тому же он не любил Дейзи за насмешки над Пятачком. Его пьяное «откровение» перед Эдом Роупером было не более чем злобным экспромтом.)
— Что это за «она», о которой ты говоришь?
— Конечно, Джимми мог в любое время услышать, как мы несем всякую чушь в «Принце датском». Но Гертруда никогда бы не поверила в это, не признайся ты, что это правда.
— Я призналась?
— А, черт, ну да! Гертруда сказала, что ты призналась Анне Кевидж, что это правда!
— Кто знает, что я говорила этой стерве, может, ляпнула что-нибудь вроде «о да!» в ответ на какое- то ее бредовое обвинение. Она что, не понимает сарказма? Я просто хотела, чтобы она убралась. Я подумала, что это уже слишком, не хватало еще того, чтобы меня преследовала лучшая подружка твоей жены. Ты, конечно, знаешь, почему она вообще заявилась?
— Почему?
— Потому что она влюблена в Гертруду.
— Не пори чушь! — Такое объяснение было неожиданным для Тима. Он отбросил его. Это лишь еще больше все запутывало. — Ты всех считаешь ненормальными.
— А ты никого.
— Ты согласилась со всем, что она говорила, потому что хотела разрушить мою семейную жизнь.
— Да не хотела я разрушать твою чертову семейную жизнь! Я хотела, чтобы меня наконец оставили в покое! Мне плевать на вас с Гертрудой. Неужели ты думаешь, что я хотя бы палец о палец ударила, чтобы поссорить тебя с твоей драгоценной толстухой? В любом случае ты не нуждался в посторонней помощи. Сам отлично справился!
— Все-таки кто, как не ты, внушил ей, что мы встречались после?..
— Черт подери, перестань ворошить старое! Забудь ты все это дерьмо. Ты здесь, примчался опять ко мне, поджав хвост. Мы даже переехали, потому что ты так боишься той мерзкой банды. Или этого недостаточно? Я еще должна выслушивать твои бесконечные воспоминания?!
— Это не воспоминания. Я хотел узнать правду.
— Правду! Забавно слышать от тебя это слово! Ты не знаешь, что оно значит. Ты слабак, Тим Рид, у тебя в душе скользкая гниль.
— Почему ты так жестока, когда видишь, что я несчастен?..
— Так возвращайся к ненаглядной Гертруде.
— Ты знаешь, что я никогда этого не сделаю.
— Да плевать мне, что ты там сделаешь или не сделаешь. Хоть иди вешайся.
— Если бы ты не была пьяна почти все время, мы бы не ссорились. Как мне это надоело!
— А кто довел меня до пьянства? У тебя другого дела нет, как прикладываться к бутылке. Позволь сказать тебе кое-что. Я не скучала по тебе, когда ты ушел. Пила меньше, работала больше, продвинулась с романом. А как ты соизволил вернуться, ни слова не написала.
— Ну, мы переезжали.
